Почерк дракона
Шрифт:
– Это не Рио-де-Жанейро, – повторил Шатов, – это значительно хуже.
Хотя, чего именно он ожидал? Апартаментов?
Оставив кухню на потом, Шатов вошел в ванную.
Тусклая, когда-то белая плитка, унитаз в метре от чугунной ванны, зеркало над умывальником и газовая колонка. На полке под зеркалом – кусок самого дешевого туалетного мыла, зубная щетка в граненом стакане и тюбик отечественной зубной пасты.
Шатов огляделся и обнаружил рулончик туалетной бумаги. Он ожидал чего-нибудь вроде драной газеты на гвозде.
Зато вода из крана текла. И на крючке возле ванны имелось простенькое вафельное полотенце, с каким-то странным рыжим иероглифом в углу. На газовой колонке нашелся коробок спичек. Шатов открыл кран над ванной, зажег газовую горелку.
Давненько он не принимал горячего душа. Есть в старых домах свои преимущества.
Шатов мылся долго, несколько раз намыливал голову, тщательно терся обнаруженной на краю ванны мочалкой. Тщательно терся в тех местах, где не было повреждений и синяков. Двигаться было больно.
А ему еще предстоит спать.
Хотя сможет ли он сегодня уснуть – это большой вопрос. Очень большой вопрос. Шатов автоматически перекрыл кран, но спохватился вовремя, закрыл еще и кран на колонке. Не хватало спалить колонку.
Одеваться в пропотевшее Шатову не хотелось, поэтому, вытершись, он прошел на кухню нагишом. И там обстановка не поражала обилием.
Кухонный стол, сушка для посуды, снова один табурет, чашка, вилка, ложка, глубокая и мелкая тарелки. Черпак с обломленной почти у самого основания ручкой.
На печке стоял чайник, сковорода и небольшая кастрюля.
В углу дребезжал холодильник. Старый «ЗИЛ» с облупившейся краской на дверце и боках. На гвозде над холодильником весела связка сушек.
Шатов усмехнулся.
У Арсения странное чувство юмора, хотя в последовательности ему не откажешь. Только самое необходимое. Чтобы жизнь вдруг не понравилась его гончей.
Хотя… Шатов распахнул дверцу холодильника. Консервы. Слава богу, не собачьи. Килька в томате. Килька в томате. Шатов присел перед холодильником. Двадцать пять банок кильки в томате, десять банок фасоли, две пачки маргарина и, как в насмешку, бутылка шампанского.
– Гадом буду, – громко сказал Шатов, закрывая холодильник, – что в доме нет ни консервного ножа, ни вообще чего-то режущего.
Словно в ответ из ванной подал голос телефон, оставленный в брюках.
– Да!
– Добрались нормально?
– Вашими молитвами, – Шатов постарался обильно сдобрить свой ответ сарказмом.
– Это хорошо. Кстати, консервный нож лежит в ящике кухонного стола. Там же соль, сахар и спички.
– Премного вам благодарен, – снова съязвил Шатов, а Арсений Ильич снова проигнорировал его интонации.
– Зарядное устройство для мобильного телефона лежит под подушкой на кровати. Не забудьте подзарядить телефон.
– Хорошо.
– Вы уже в кладовую заглядывали? – поинтересовался Арсений Ильич. – Еще нет?
– В кладовую? – Шатов огляделся и увидел дверцу небольшой кладовой. – А что я там не видел?
– Посмотрите.
В узкое пространство кладовой были втиснуты две сумки, в который Шатов сразу узнал свои.
– После вашего поспешного ухода из дому, я позволил себе заехать и привезти вам вещи. Утюг там же, в кладовке, под сумками. Нашли?
Шатов выматерился.
– Не нужно так нервничать, вам ведь все равно пришлось бы что-то придумывать с одеждой.
– Ужасно вам признателен.
– Не стоит благодарностей. Постарайтесь отдохнуть. Надеюсь, у вас завтра будет много работы.
Шатов не успел ничего ответить, Арсений Ильич отключился.
Какая сволочь! Какая сволочь. Шатов вытащил из кладовой сумки, расстегнул на них молнии. Рубашки и брюки были втиснуты в сумки вперемешку с носками и бельем.
Скотина.
Там же была чистая простыня. Шатов извлек ее и отправился застилать постель.
Все это ерунда. Ерунда. Нужно сосредоточиться на главном.
Шатов чуть не уронил зарядное устройство на пол, вовремя успел его подхватить, подключил к телефону и воткнул в розетку.
Блин.
На полу, возле батареи, лежал потертый плюшевый коврик. На таких обычно спят собаки средних размеров. Там же стояла миска из тусклого алюминия. А на миске, рассыпанные веером, лежали деньги.
Шатов осторожно, чтобы не опрокинуться навзничь, сел на край кровати. Арсений явно переигрывал в своем желании унизить и оскорбить. Слишком нарочито было все, произошедшее сегодня. Слишком старался Арсений в выборе оскорблений и режиссировании унизительных ситуаций. В результате у Шатова в душе не было ни миллиграмма благодарности к человеку, спасшему, как бы там ни было, ему сегодня жизнь.
Ни миллиграмма, ни миллиметра. Только холодная ненависть и желание поскорее покончить с этой нелепой и страшной ситуацией. Выжить. Просто взять и выжить. Если для этого нужно ползать на брюхе – пожалуйста. Нужно жрать дерьмо – с удовольствием. Мы, если задуматься, делаем это регулярно с куда меньшими целями.
Сейчас нужно просто уснуть, а завтра… Утро вечера мудренее. Шатова эта присказка обычно раздражала своей неправильностью. Не потому, что с утра может болеть голова или еще чего. Мудреный – значит сложный, непонятный, запутанный. Радоваться утренней запутанности и сложности может только человек, склонный к мазохизму. Это к вопросу о загадочной славянской душе.
Нужно просто поспать, чтобы перечеркнуть все сегодняшние неувязки и стрессы. И утром начать жить заново. Древние утверждали, что сон – это маленькая смерть. Посему, проснувшись, мы начинаем жить заново. Все наши грехи списываются. У нас появляется шанс.
Итак, спать.
Шатов встал с кровати, подошел к выключателю на стене и замер. Спать не хотелось совершенно. То есть напрочь. Не хотел его организм уходить в маленькую смерть. Его еще не оставило предчувствие смерти большой, окончательной.