Почерк дракона
Шрифт:
Шатову полтора месяца назад Вася-некрофил предоставил фотографии двух обгоревших трупов и копию официального заключения паталого-анатома. Шатову это позволило написать неплохую статью о заказном убийстве. Денег, правда, это стоило тоже неплохих.
– Что тебе нужно, Женя Шатов из «Новостей»?
– К тебе подъехать можно?
– А нахрена?
– Есть разговор…
– Консультация – пятерка зеленью. Деньги вперед независимо от результата.
– Подходит.
– Что-то нужно подготовить к твоему приезду?
– Нет. Приеду – все на месте.
Вася положил трубку, не прощаясь. Он не любил лишних разговоров, они Васю раздражали своей бессмысленностью. А прощаться… Некогда.
Можно ехать, удовлетворенно подумал Шатов. Есть очень большая степень вероятности, что уже через несколько часов информация о восьми покойниках на руках у Шатова.
Шатов еще раз посмотрел на часы. Уж полночь близится…
Ехать в мятом или потном? Почти одинаково неприятно. Правда, ночью измятость не так заметна. Особенно если измята твоя одежда. Зато потная… Давным-давно, одноклассник изрек фразу, которую с тех пор Шатов повторял часто, по разным поводам. Когда мы скрыто потеем, то мы явно воняем.
Ехать придется в мятом.
Васе, в общем-то, наплевать.
Вася все равно – Некрофил.
Именно с большой буквы. И никак не от сексопатологической неприятности. Вася просто коллекционировал информацию о всех проявлениях смерти вообще и информацию о смертях в городе, в частности. Фамилии и имена ушедших из жизни, медицинские заключения, милицейские протоколы, приговоры судов, фотографии, описания, карты, схемы.
Существование Васи придавало некий смысл и пользу деятельности городской труповозки и морга. Снимок с места преступления или катастрофы Вася покупал, не скупясь, инкогнито источника хранил свято.
А то, что полученную информацию он потом перепродавал журналистам – коллекционеры обычно обмениваются дубликатами в своих коллекциях.
Шатов оделся. Оглянулся по сторонам. Вроде бы все нормально. Сосало под ложечкой. Очень неприятно, но терпеть можно. И не исключено, что сосет не только от страха, но и от голода.
Он ведь действительно не жрал целый день. Позавтракал… От мысли о еде Шатова замутило. Покойники не едят…
А он…
Не покойник, вслух сказал Шатов. Не покойник. Он жив.
«Пока,» – шепнул кто-то в ухо.
– Хрена вам! – почти выкрикнул Шатов.
Он просто жив. Жив и все тут. И у него есть способ остаться в живых. И руки у него вовсе не дрожат. Шатов глянул на пальцы. Почти не дрожат.
И ладони не потные…
Шатов вытер ладони о брюки. Не потные.
Все, если он останется в этой дурацкой квартире, то точно к утру сойдет с ума.
Он ничего не забыл.
Телефон, деньги, ключ от квартиры. Диктофон, на всякий случай. Шатов взял сумку с вещами, вытряхнул их на кровать. Если Арсений Ильич забыл сунуть вместе со шмотками диктофон – это, кроме всего прочего, докажет, что и он не может предусмотреть всего…
Может.
Шатов щелкнул кнопкой. Кассета в диктофоне была чистая.
Теперь – нажать на кнопочку перед выходом из квартиры. И к Васе.
На первом этаже, возле почтового ящика, Шатов притормозил, помялся секунд пять, но не смог преодолеть соблазна. Светодиод не светился.
Естественно, буркнул про себя Шатов, в квартире никого нет. Все ушли к Некрофилу. Хотя идти к нему довольно далеко. Пешая прогулка может занять не меньше часа.
Шатов вышел на край тротуара.
Жарко, липко, безветренно, противно. Прекрасная летняя ночь. Слева с воем пронесся припоздавший троллейбус.
Кто-то из них сильно торопится, водитель домой или троллейбус в стойло. В такое позднее время лучше быть либо дома в постели, либо в веселой компании. А не слоняться по темному городу или стоять на обочине в ожидании попутки, такси и несчастного случая…
Шатов попятился от дороги. Тряхнул головой. Не нужно так психовать. Издалека показались огни.
Легковушка. Иномарка. Не слишком крутая. Можно голосовать.
И «тойота», серое пошарпаное корыто с правым рулем, подчинилась первому взмаху руки.
– Добрый вечер, – сказал водителю Шатов.
– Вечер добрый, – ответил водитель, – далеко путь держим?
– Павловка, сразу за Центром досуга.
– Поехали, – водитель подождал, пока Шатов сядет на переднее сидение, тихо тронул машину с места, – дверцей посильнее, замок заедает.
Шатов хмыкнул и хлопнул дверцей сильнее.
– Что смешного? – поинтересовался водитель.
– Сегодня днем ваш коллега мне за дверцу выволочку устроил.
– Бывает. Ему днем работать. А мне – ночью.
– В смысле? – не понял Шатов.
– Мой металлолом днем никто останавливать не станет. Ночью – это, худо-бедно, иномарка. Днем – ужас и кошмар. Кстати, очень торопимся?
– Это что-то меняет?
– Обязательно, – засмеялся водитель, – едем через центр или по Клыковской, там ментов меньше обычно. Очень торопимся?
– Торопимся, но не очень, – ответил Шатов.
В свет фар попало несколько женских фигур. Одна взмахнула рукой.
Водитель чуть притормозил, и когда дама наклонилась к окошку, молча показал ей фигу. С улицы долетел мат, а водитель удовлетворенно засмеялся и пропел тонким неприятным голосом:
– Мужчина, не хотите удовольствия? Шалавы, блин.
– Могла бы и камнем запустить, – сказал Шатов.
– Могла, – согласился водитель, – потому что на дворе беспредел. Нету порядка. Как животные все. Свиньи, суки, кобели, падальщики…
Его голос стал злым. О наболевшем мужик заговорил. О жгучем…
Шатов передернул плечами. Нечто подобное он уже слышал сегодня. От Арсения Ильича. Звери, лес, падальщики. Только вот себя оба выступающих как-то выделяли из общей массы. У Арсения Ильича спросить как-то не получилось.