Почтальон, шире шаг!
Шрифт:
Маринке стало и радостно, и страшно: а вдруг свалится?!
— Не бойся, не бойся, — сказал дядя Петро. — Портфель у нас мирный, покладистый, не кусается, не лягается… Самый конь для такой всадницы. А мы с Сашей вдвоем на Каштане поедем.
Вдвоем… Везет же некоторым… Вдвоем с дядей Петром Маринка и на слоне поехала бы — не побоялась, а вот одной…
Леня подхватил ее под мышки и легко посадил на коня, Маринка вся сжалась в комок и обеими руками вцепилась в жесткую гриву.
— Маринка на Портфеле! Маринка на Портфеле! — заорал
Но дядя Петро не дал Васильку насмешничать над сестричкой.
— Ну-ка замолчи! — строго сказал он. — И не стыдно, а? Забыл, как сам на нем же ездить учился? Езжай вперед. А ты, Маринка, ровненько сиди да не тяни так за гриву. Лошадке ведь больно…
Портфель стоял спокойно, только время от времени потряхивал гривой. Наверно, ему и правда было больно. Маринка потихоньку осмелела и немножко разжала пальцы. Вот если бы еще бока у Портфеля были не такими круглыми и толстыми. А то сидишь, как на бочке, и не знаешь, в какую сторону скатишься. Да и высоко все-таки. Это только с земли Портфель кажется маленьким, а на самом деле — ого-го, как высоко!
Но самое страшное было впереди. Едва лишь Портфель сделал первый шаг, у Маринки все закачалось, поплыло перед глазами, и она, чтобы не свалиться, снова изо всех сил вцепилась в гриву.
— Ты под ноги коню не гляди, гляди вперед, на уши, — посоветовал Леня. — И не напрягайся так, свободно сиди, не свалишься.
Сам он сидел на лошади как-то смешно, как на скамейке, свесив обе ноги на одну сторону. И не держался. Если бы Маринка полетела со своего Портфеля, Леня, наверняка, успел бы ее подхватить.
Маринка послушалась, подняла голову, разжала кулаки. И вдруг почувствовала себя совсем свободно. Ее больше не подбрасывало на каждом шагу, не трясло. На какое-то мгновение ей даже показалось, будто это не Портфель, а она сама мягко ступает по дороге.
Маринка так осмелела, что даже повернула голову, чтобы посмотреть, как едут Саша с дядей Петром. И чуть не поплатилась за это. Портфель повернул вправо, следом за другими лошадьми, и Маринка едва на нем удержалась.
Вскоре Маринка успокоилась, но какая-то жилка, затрепетавшая в ней еще тогда, когда Леня подхватил ее на руки и посадил на лошадь, больше не унималась ни на минуту.
— Страшно? — спросил Леня. — Неужели страшнее, чем на самолете?
Маринка не ответила. А про себя подумала: «Нашел что сравнивать! В самолете я ведь была не одна, а с мамой, со всеми… Чего там бояться!»
Они выехали на луг. Лошади, которые бежали первыми, уже разбрелись по пастбищу. Леня соскочил со своего коня и направился к Маринке, чтобы ссадить ее. Но в это время Портфель пригнул к земле голову, и Маринка, неожиданно для себя, поехала, поехала по его широкой спине, по шее — и скатилась в густую мягкую траву. Не ударилась — засмеялась: наконец-то земля!
— Ну вот и молодчина, слезла, — похвалил ее дядя Петро. — Еще садиться сама научишься, хорошая получится из тебя наездница.
У криницы
— А ты смелый, вон как на коне гарцевал! — с уважением сказала Маринка Васильку, когда они направились луговой тропкой в колхозный сад.
Василек покраснел от удовольствия и начал отнекиваться:
— Я что… Какой я ездок… Вот Леня ездит — это да! Он даже стоя в седле умеет! Давай руку, я тебя переведу.
Они подошли к узенькой речушке, через которую вместо мостика были переброшены два круглых бревнышка.
— Нет, нет, я сама, — отказалась от помощи Маринка. — Ты лучше Сашу переведи.
Бревнышки были без коры, мокрые и скользкие. Идти по ним было неудобно: того и гляди потеряешь равновесие и бултыхнешься в воду. Маринка шла осторожно, широко раскинув руки и покачиваясь на каждом шагу. Перешла, оглянулась — Саша и Василек все еще топтались на том берегу. Василек хотел, чтобы Саша перешел по кладке сам, держась за его руку, но тот уже успел намочить сандалии и упирался — боялся ступить на бревнышки.
Тогда Василек быстренько подвернул штаны и, присев на корточки, подставил Саше спину.
— Садись на плечи, — приказал он. — Да держись покрепче. Тут мелко, не бойся. А мне что — я босой.
Он подхватил Сашу под коленки и решительно заплюхал по воде к другому берегу.
— Холодная вода? — спросила Маринка, когда Василек и Саша благополучно переправились.
— Еще бы! — ответил Василек. — Здесь же везде криницы.
— Какие криницы? Где? Покажи! — попросила Маринка. — Ну, пожалуйста…
— Как же показать, если к ним не подступишься. Грязно очень. — Василек посмотрел на свои облепленные грязью ноги. — Пойдемте лучше туда, где река начинается, вот там можно увидеть.
По тропке, которая вилась в густой траве меж кустов ольшаника, они дошли до старой, склонившейся к земле вербы. Дальше ни кустов, ни речки, ни даже никакого ручейка видно не было. Зеленел луг. За лугом начинался колхозный сад.
— А где криница? — спросила Маринка.
— Ты же возле нее стоишь. Неужели не видишь? — удивился Василек. — Глянь под вербу.
Под вербой чернела заполненная водою яма, со всех сторон обложенная камнями. Вода в яме словно кипела: пузырилась, вздрагивала, а в центре аж пучилась невысоким бурливым пригорочком.
Маринка наклонилась и опустила в воду руку. И тут же одернула ее: ледяная вода обожгла пальцы.
— Эх, жаль, не во что набрать, — сказал Василек. — Деду в сад занесли бы. Очень он воду из кринички любит. Говорит, целебная…
— Как в сказках: живая вода! — засмеялась Маринка.
— А что ты думаешь, и живая, — серьезно ответил Василек.