Почти что сломанная жизнь
Шрифт:
– Уходите! Немедленно уходите!
– слышу я, как Доминик орет на мужчину.
– Да я ничего не сделал. Мне жаль, мне так жаль, - говорит толстяк, выставляя в защитном жесте свои руки, и пятится назад.
– Пошел вон!
– все еще орет ему Доминик.
– Мне так жаль, дамочка, - говорит он снова и уходит.
Я слышу, как входная дверь со стуком закрывается и быстрые тяжелые шаги Доминика, бегом возвращающегося обратно, после того, как он закрыл дверь.
– Они ушли. Мне жаль. Один внес зеркало наверх, и я не видел второго. Мне так жаль, Эйлин.
– Он помогает мне подняться с пола и крепко прижимает к себе.
– С-с-сигнализация, - я пытаюсь произнести, но больше похоже на неслышное бормотание.
– Что тебе надо?
– Сигнализация, включи ее, - умоляю я, глядя на Доминика. Проходит минута, прежде чем он понимает, о чем идет речь.
Он отпускает меня и делает несколько шагов. Набрав код на панели, немедленно возвращается обнять меня.
– Давай-ка, пойдем приляжем.
– Он аккуратно ведет меня по лестнице, и я следую за ним.
Дойдя до спальни, я вижу зеркало, стоящее во всю стену в углу моей спальни; часть его прикрыта бежевой бумагой, поэтому мне не видно мое отражение.
Доминик подтягивает назад бумагу и усаживает меня на кровать. Я ложусь, и он наклоняется снять с меня туфли, а потом укладывается рядом со мной.
Он протягивает руку, и я прижимаюсь ближе к нему. Его рука скользит по моим волосам, пока я слушаю сильный стук его сердца. Доминик вдыхает и выдыхает. Я считаю его вдохи и выдохи и синхронизирую его дыхание с моим. Его дыхание успокаивается, и я начинаю осознавать ту тревогу, за которую так сильно держусь.
– Что произошло?
– спокойно спрашивает он.
Я закрываю глаза и сокращаю то небольшое расстояние между нами, прижимаясь к нему плотнее. Становлюсь с Домиником одним целым.
– Он спросил разрешения воспользоваться ванной, - Мое лицо горит от стыда, от того, насколько глупо происшедшее.
– Что-нибудь еще?
– Нет, больше ничего. Он был очень вежлив, спросил, в порядке ли я. Но в ту минуту, как он сделал шаг ко мне, мои мозги будто покрылись коркой льда от страха, и все тело замерло.
И мы снова погружаемся в тишину. Я замечаю изменение в дыхании Доминика. Оно становится более быстрым, заставляя мое тело соответствовать тому же ритму.
– Ты не рассказал, что же вчера все-таки произошло с моим отцом.
– Мы теперь понимаем друг друга. Он беспокоился, что все закончится тем, что я причиню тебе боль. Мы долго обсуждали несколько вещей, и теперь он знает, что я никуда не собираюсь уходить.
Я двигаюсь и кладу свою ногу на бедро Доминика.
Доминик пытается сдержать рычание, но я чувствую вибрации его груди и от этого хихикаю.
– Я заметила, что ты называл моего отца по имени, после того вы вернулись в дом. Для папы это довольно большой шаг. Обычно он позволяет людям называть его Сэр или Мистер Соммерс, ты, должно быть, сказал что-то правильное.
– Он спросил, почему я все еще не обзавелся семьей с детьми.
– Я замираю. Знаю, дети - это то, чего хочет Доминик, но я не могу ему этого дать.
– И я ему сказал, что мой развод завершен, но не рассказал почему. Его это не касается. Это только между мной, Челси, и теперь тобой.
Это слово все еще давит на меня. Дети.
– Насколько сильно тебя волнует то, что я не могу дать тебе, чего ты хочешь?
– Что ты имеешь в виду?
– Детей.
– Эйлин, присядь, пожалуйста.
Мы оба сидим на кровати и смотрим друг другу в глаза. Я не в состоянии отвести от него взгляда. Он выглядит разозленным или, может быть, расстроенным.
– Я люблю тебя сильнее, чем кого-либо в своей жизни. Если бы я знал, что ты существуешь где-то в этой Вселенной, то уже давно искал бы тебя. Да, мне хотелось бы иметь ребенка, а ребенок от тебя - это было бы совсем замечательно. Но я предпочел бы знать, что ты любишь меня, чем иметь полный дом детей.
– Мне жаль, что я не могу дать тебе и то и другое, - говорю я, опуская взгляд и нервно теребя подол своей футболки.
– Ты подарила мне свое сердце, а это больше, чем я надеялся получить.
Его губы находят мой рот, и он проводит ладонью по моей голой руке, побуждая успокоиться и перестать зацикливаться на негативе.
Язык Доминика медленно проникает внутрь, осторожно исследует мою верхнюю губу, перед тем как все меняется на поцелуй с закрытым ртом.
В нетерпении, я наклоняюсь вперед в попытке опять соединить наши губы. И я вознаграждена за старания, когда он притягивает меня к себе для обжигающего поцелуя. Я запускаю пальцы в его волосы и тяну их на затылке, пока залажу ему на колени.
– О, Господи, - выдыхает Доминик у моих губ.
Я трусь губами о теплый рот Доминика, пробуя его на вкус и позволяя себе смело исследовать его. Боготворя своим языком линиям его рта, я останавливаюсь и покусываю его нижнюю губу, прежде чем продолжить двигаться по его коже.
– Тебе надо остановиться, Эйлин.
– Но в противовес сказанному, он крепко сжимает руками мои бедра, удерживая на месте.
Доминик откидывает назад голову, и теперь его шея полностью открыта для меня. Ее покрывает легкий налет щетины, и его адамово яблоко тяжело движется, пока он пытается сглотнуть.
Медленно провожу кончиками пальцев по линии его челюсти к подбородку. Дыхание Доминика сбивается, и его пальцы сильнее впиваются в мои бедра.
Я следую по идеальной линии от его подбородка, вниз по шее, к вырезу его футболки. Я провожу рукой по груди Доминика и останавливаюсь на его сердце.
– Эйлин, твои прикосновения как рай. Но я хочу, чтобы ты остановилась, пожалуйста, прямо сейчас.
– Он отпускает мои ноги и пересаживает меня с колен.
Я ложусь спиной к Доминику, свернувшись в клубок, стыдясь того, что пыталась зайти дальше, и он отверг меня.