Почти что сломанная жизнь
Шрифт:
Вот только глаза женщины, смотрящей на меня, полны жалости и злобы.
– Они сотворили это. Не я, - шепчу я ей. Слезы катятся по щекам, и она утирает их своими пальцами, но ее печальные глаза не отрываются от меня.
Я знаю, она пытается мне что-то сказать, но я пока не понимаю ее.
– Расскажи мне, - говорю я, садясь на пол. Женщина в зеркале делает то же самое.
– Мне надо знать, почему ты так сильно ненавидишь меня.
Она продолжает смотреть на меня с таким всепоглощающим горем, и это разбивает мне сердце.
– Пожалуйста, мне надо понять, что тебя так возмущает во мне. Разве я относилась к чему-то, как само собой разумеющемуся, и не понимала этого? Я каким-то образом предала тебя?
Она не двигается. Она просто выглядит полностью потерянной.
Я зарываю лицо в ладони и пытаюсь через боль дышать.
Обняв коленки руками, опять смотрю на женщину. Она копирует меня, так же обхватив руками свои колени. Опускаю подбородок на колени и смотрю на своего двойника.
– Моя жизнь не будет стоить ничего, если ты не объяснишь, почему ты так держишься за свою ненависть ко мне. Мне необходимо знать почему, чтобы продолжать жить.
– Я отвожу взгляд от ее измученных глаз.
– Я обижена на тебя, - отвечает она тихо, почти неслышно.
Наши глаза встречаются и неотрывно следят друг за другом.
– Почему ты обижена на меня?
– спрашиваю я, чистое отчаяние сквозит в моем голосе. Но она продолжает смотреть на меня все с тем же горестным выражением, с того самого момента как я сняла бумагу с зеркала.
Она продолжает молчать.
Закрыв глаза, позволяю голове упасть на колени.
– Я обижена на тебя, потому что ты выбрала остаться сломленной, - говорит она немного громче. Я не смею поднять голову, боясь, что она снова перестанет говорить.
– Когда это случилось, ты так отчаянно боролась, чтобы остаться в живых, но потом так же сильно боролась, чтобы больше не жить. И я зла на тебя за то, что ты не позволяешь жить нам обеим .
Это то, что я делаю?
Не живу?
Я поднимаю голову и вижу, что она смотрит на меня с надеждой в глазах. Она сделала очень важное замечание, которое заставило меня заново переоценить себя.
– Ты хочешь, чтобы я забыла, что они сделали? Притворилась, что ничего не произошло? Вела себя так, что это не произойдет снова?
– спрашиваю я. Но она молчит.
– Я не могу забыть. Я никогда не смогу.
– Я смотрю в окно и вижу синюю сойку, сидящую на подоконнике.
– Нет, не забывай. Не притворяйся. Просто живи. Ради себя, ради меня и ради тех, кто любит тебя, - тихо шепчет она.
И в эту самую минуту, синяя сойка расправляет свои крылья и, совершив прыжок на доверие, доверяет своим крыльям нести себя.
– Эйлин, - нежно окликает меня Доминик.
Я встаю и поворачиваюсь посмотреть на него. Впервые за три года, чувствую себя почти свободной.
– Ты в порядке? Ты сидишь здесь уже больше часа.
Почти беззаботно, я шагаю в его объятия и прижимаюсь к его груди, пока он крепко держит меня в своем тепле.
– Я лучше, чем просто в порядке, - говорю я, улыбаясь у него на груди.
Я освободила свой разум, и надеюсь, что тоже смогу прыгнуть на доверие, позволив своим крыльям нести меня к свободе.
Глава 25
Мы с Домиником сидим на диване, и он переключается с канала на канал в поисках фильма для совместного просмотра.
Я закатываю глаза, когда он останавливается на «Вольной борьбе». Мужчина и борьба - да что с вами такое?
Глядя в сторону, прячу ухмылку, а когда Доминик поворачивается ко мне, изображаю зевок и отвожу глаза.
– Тебе это неинтересно?
– спрашивает он.
– Хмм, похоже, ты становишься Шерлоком Холмсом, - улыбаясь, дразню его я.
– Ты только что на меня наехала?
– он придвигается ко мне ближе.
– Не совсем. Я не наезжала, а только лишь закатила глаза и зевнула. Это две совершенно разные вещи, доктор Шрайвер.
Я рискнула посмотреть на него и увидела, что Доминик глядел на меня с поднятой бровью, хотя совершенно точно понимал, что это была шутка, потому что уголки его губ приподнимались в улыбке.
– А еще ты только что назвала меня Доктор Шрайвер, хотя помнится, я говорил тебе, что от этого похож на занудную, старую задницу.
– Ну, тебе и правда через три дня исполнится тридцать девять. Единственное, что я пыталась сказать, так это то, что на воре и шапка… - я не смотрю на него, изо всех сил пытаясь подавить хихиканье, которое так и вырывается наружу.
Доминик быстро пересаживается ко мне и теперь сидит гораздо ближе. Глаза грозно поблескивают. Что-то глубоко внутри подсказывает мне, что он собирается меня щекотать.
Со скоростью нападающей змеи, он выбрасывает руку, хватает меня за предплечье и тянет на себя. Единственное место, где мне действительно щекотно - стопы ног. Если мне удастся держать их крепко прижатыми к полу, ему ни за что не догадаться об этом.
В попытке пощекотать меня, Доминик впивается мне в талию пальцами.
– Правда? Думаешь, мне щекотно?
– я пытаюсь отрицать правду, молясь, чтобы он не добрался до моих ног.
– Что, нет? Тогда, попробуем под мышками.
Я вытягиваю руки над головой, смотря на него с вызовом.
– Хм, под подбородком?
– спрашивает он, пытаясь пощекотать меня там.
Я хихикаю, пытаясь отбить атаку, но его глаза сужаются, а лицо озаряет огромная улыбка.
О нет, доигралась.
Он хватает мою голень и одним плавным движением подняв мою ногу от пола, легчайшими касаниями, начинает щекотать мою ступню.
В тщетной попытке вырваться из его захвата, я извиваюсь на диване и в то же время безудержно хохочу, да так сильно, что у меня сбивается дыхание.