Почти любовь, почти падение
Шрифт:
– Так и сказал тебе, прямо в глаза?
– искренне поразилась Катя.
– Конечно, сказал. Думаешь, он промолчит? Но я ему тоже напомнил, как мы ждали неделю, когда деньги на счета поступят, и это перед самым показом! И я ему тогда ничего не сказал, словом не попрекнул.
– Правильно.
– Правильно?
– В том смысле, что сказал.
– А-а.
Катя расчёску отложила, и пояс халата развязала. Включила в душевой кабине воду и руку под струи сунула, проверяя температуру.
– А отец не верил, что я с Сорокиным договориться смогу, - Андрей многозначительно хмыкнул и ванную заглянул, остановился в дверях, за Катей наблюдая. Она как раз в душевую кабину вошла и голову назад откинула, лицо подставляя под струи воды, пригладила в момент намокшие волосы. Жданов голову на бок склонил, почувствовав жгучий интерес ко всему происходящему.
– Ты ему сказал?
– громко спросила Катя, шум
– Да.
– Андрей важно кивнул. Чашку с остывающим чаем на край раковины поставил, и принялся пуговицы на рубашке расстёгивать. Разделся так быстро, что Катя даже головы повернуть не успела, а он в душевую кабину вошёл и её обнял. Катя дёрнулась, обернуться хотела, но Андрей губами к её шее прижался, руки по мокрому телу заскользили, а Катя только в ладони его вцепилась. В первый момент попыталась их разжать, но почти тут же сдалась.
– Андрей.
– Тихо. Я соскучился за целый день.
Когда он говорил, что скучает по ней, у неё последние силы для сопротивления заканчивались, так всегда было.
Повернулась, потянулась к нему, даже на цыпочках приподнялась, и за плечи обняла. Ладонь по его мокрой коже скользила, тёплая вода сверху лилась, немного отвлекая и смазывая ощущения от прикосновений Андрея, а он её к себе крепко прижал. Рука вниз опустилась, а Катя в его плечо уткнулась, глаза закрыла, чувствуя, как внутри что-то дрожит в ожидании его прикосновения. Только за Жданова и держалась, если бы не он, просто-напросто упала бы к его ногам. Через несколько минут он её за волосы взял, голову повернул и поцеловал в непослушные губы, ловя её стон. Вода прямо на лицо лилась, Катя её вкус чувствовала, тёплый и немножко хлористый. Руку подняла и лейку чуть в сторону отвернула. А ладони у Андрея горячие, горячее, чем вода, они по Катиному телу бесстыдно гуляли - по груди, по животу, по ягодицам. Катя его целовала, выгнулась, когда он её наклонил, а она губами к его груди прижалась. И услышала, как Жданов судорожно втянул в себя воздух, когда её ладонь по его животу вниз скользнула. А вода всё лилась, капли звонко ударялись о кафель, и Катя невольно ко всему этому прислушивалась. Чувствовала только Андрея, а слышала шум воды, он мысли путал, и казалось, что на этот раз точно никого кроме них во всём мире. Замкнутое пространство, льющаяся сверху вода, и они вдвоём, разгорячённые и потерявшие голову.
Кате казалось, что она всё контролирует, и если Андрей тяжело дышал и от неё не отрывался, то она всё понимала. Глаза открывала и сразу реальность к ней возвращалась, пусть и не слишком чёткая. Но она отслеживала каждое их движение, на самом краю сознания всё-таки обосновалась мысль о возможной опасности, и когда Жданов её крутил, как хотел, она обязательно одной рукой за стену держалась, но в какой-то момент вдруг поняла, что провалилась куда-то, а потом на поверхность вынырнула и теперь надышаться никак не может. И вода эта: на долю секунды показалось, что тонет. Стон вырвался, уж очень пикантный, но Пушкарёва могла бы поклясться, что это от беспомощности и удивления, вот только вышло не слишком похоже, и поняла, что Жданов её к стене прижимает, а она ногтями за швы между плитками цепляется. Царапает, задевает, а Андрей ей на ухо дышит, с надрывом, и рука снова по её телу забегала, словно очнувшись. Ещё сильнее навалился на неё, ненадолго, Катя щекой к гладким плиткам прижалась, и только краем глаза заметила руку Жданова, когда он ею в стену упёрся. От стены оттолкнулся, словно у него сил не было просто так выпрямиться, назад подался и Катю за собой потянул, прижал её спиной к своей груди, обнял за плечи и голову откинул, несколько секунд стоял и не дышал, когда вода прямо ему на лицо лилась. Катя щекой к его руке прижалась, которой он её обнимал.
Андрей её мокрые волосы на макушке пригладил, в подставленную словно специально для поцелуя щёку поцеловал, и проговорил довольно:
– Разрумянилась.
Она ещё больше покраснела, по крайней мере, щёки защипало сильнее, и ничего не ответила. А Жданов с полки гель для душа достал и в ладонь себе налил немного, провёл ею по Катиному телу. Она лицо вытерла, смахивая воду, а затем к Андрею лицом повернулась. Его ладони прошлись по её груди, растирая мыло, и Жданов наклонился, чтобы Катю поцеловать.
– Всё хорошо?
– шепнул он, а она головой качнула.
– Моему маникюру совсем не хорошо.
Андрей улыбнулся. Затем ещё раз поцеловал, и Катя на секунду у него на шее повисла.
Он первым из душа вышел, и её любимое розовое полотенце забрал, а Катя дверь душевой кабины приоткрыла и крикнула Жданову вслед:
– Полотенце мне другое принеси!
– Принесу.
Она одна осталась, когда он из ванной вышел, и к стене привалилась, к которой совсем недавно он её прижимал. Ненадолго закрыла глаза. Чувство было такое, что это
Вот как об этом можно было кому-то рассказать? Да она со стыда сгорит.
Когда из ванной вышла, закутанная в тёплый халат, Андрей в гостиной по телефону разговаривал. Устроился в кресле с высокой прямой спинкой, у окна, ноги вытянул и выглядел не слишком довольным. Катя невольно приостановилась, прислушиваясь к его разговору, поняла, что он с Пал Олегычем разговаривает, который два дня назад вместе с Маргаритой Рудольфовной в Лондон улетел, и тогда уже тихо, стараясь внимание Жданова не отвлекать, прошла к двери спальни. Голос Андрея и сюда проникал, даже через закрытую дверь, и до Кати долетали некоторые слова и фразы, и она даже расслышала, как Андрей слова подбирал, пытаясь объяснить, где он в данный момент находится. По тому, как старался, Катя решила, что это он уже перед матерью оправдывается. Маргариту этот вопрос волновал намного больше, чем Пал Олегыча. Маргарита за Киру переживала, а Андрей всё отговорки придумывал. А Катя боялась дать Жданову понять, что всё это слышит, подмечает, и главное, что её это расстраивает. Ведь не должно, по определению, не должно расстраивать. Вот и улыбалась ему, продолжая притворяться, что её его проблемы никак не касаются.
Надела футболку, лёгкие домашние брюки, и пообещав себе, что больше к разговору Андрея прислушиваться не будет, дверь плотнее закрыла и устроилась на постели, по-турецки поджав под себя ноги. Взяла с тумбочки папку с материалами по новому проекту, которые для неё специально подобрала Юлиана, и только на потолок посмотрела, не зная, откуда ей ещё терпения взять, когда Жданов в соседней комнате голос повысил. Волосы в хвост забрала, и решительно открыла папку, а когда Андрей в спальне всё-таки появился, заставила себя ему улыбнуться.
– Родители?
– Да.
– Андрей сказал это несколько неуверенно, и на Катю кинул пытливый взгляд. А Пушкарёву угораздило как раз в этот момент на него глаза поднять, и замерла, словно пойманная за чем-то неприличным, правда, заставила себя отвлечься от возникшего в душе смятения, в который раз подумав, что так и не может до сих пор привыкнуть к домашнему Жданову, без его любимых костюмов, галстуков и деловитости. Вечерами теперь видела его в джинсах и футболках, абсолютно не шикарных, и он по её квартире ходил, не кричал и не суетился, даже когда работал. Устраивался за профессорским столом с ноутбуком или бумагами, и мог не один час провести за работой, что Катю даже удивляло. В "Зималетто" Андрея постоянно дёргали, он куда-то бежал, бумажную работу бросал, не доделывая, и Кате раньше в голову не приходило, что он вечера может вот так проводить. Её всегда убеждали, что все вечера у Андрея Жданова заняты, и чем-то более интересным, чем перебиранием бумажек. К тому же Пушкарёва не подозревала, сколько в нём на самом деле терпения, и даже степенности. В такие моменты, сидя за старым дубовым столом, устало потирая переносицу, но продолжая вглядываться в экран компьютера, щурясь, он ей Пал Олегыча напоминал. Как-то серьёзнее становился, а когда бумаги в сторону откладывал и компьютер выключал, сразу начинал улыбаться, превращаясь в знакомого, привычного Андрея. К нему живость возвращалась, в глаза озорство и лукавство, и невозможно было поверить, что он десять минут назад ругался по телефону с поставщиками или даже Милко. А Катя всё это теперь каждый вечер видела, и когда Андрей не замечал, наблюдала за ним, с большим интересом, пыталась всё запомнить, не зная, сколько ещё дней, вечеров, часов у неё в распоряжении. Как оказалось, когда влюбилась в него, несколько месяцев назад, когда боготворила и считала идеалом, даже не представляла, какой он на самом деле. Теперь уже и вспомнить чётко не могла, во что же именно она влюбилась. Просто посмотрела и пропала? Больше ведь ничего о нём не знала, а вот сейчас могла бы долго говорить об этом человеке. Столько мелочей, привычек, пристрастий, столько всего, что иногда кажется, захлебнуться может от переизбытка ощущений в мыслях о нём. И сейчас как никогда чётко осознавала своё зависимое положение: она его любит. Со всеми его достоинствами, недостатками, даже со всеми его проблемами, - любит. И не знает, что будет делать, когда всё закончится. Когда Андрею надоест эта игра в семейную жизнь?
Жданов на кровать рядом с ней сел, уже привычно её к себе потянул и поцеловал, потом ещё раз, а Катя тихо рассмеялась, и оттолкнула его от себя, испугавшись, что через стиснутое горло может вырваться что-то вроде рыдания. Ей нужна была минутная передышка.
– Подожди, Андрюш. Я работаю!
Андрей откинулся назад, локтём на подушку опёрся.
– А-а, - глубокомысленно протянул он, и с интересом в её папку заглянул.
– И что ты делаешь?
Катя с тоской уставилась на фотографии в своих руках.