Почти вся жизнь

Розен Александр Германович

— Нельзя, Боря. Я же тебе все сказала…

— Нет, можно, — сказал Борис. Выражение энергии снова появилось на его лице. — Мы еще поборемся, — добавил он, словно угрожая кому-то.

Когда Валя заснула, Борис тихо встал, снова подошел к окну и закурил. Валя спала беспокойно. Просыпаясь, она видела прямую фигуру Бориса, стоявшего у окна. Дым от папиросы странно менялся: серый, голубой, золотистый и снова серый.

7

Станция Лиственная расположена в двадцати километрах от стройки. Раньше

она называлась просто платформой, скорый поезд на ней не останавливался. Теперь от Лиственной проведена железнодорожная ветка для строительных грузов, станция включена в расписание, автобус ежедневно привозит сюда пассажиров к скорому поезду и забирает вновь прибывших в гидростроевский поселок.

В тот вечер, когда киногруппа уезжала в Ленинград, под станционным навесом собралось человек двадцать. Среди них выделялся своими внушительными размерами Воротов, одетый, как всегда, в черную косоворотку и высокие болотные сапоги. Он что-то записывал в свой блокнот, недовольно поглядывая на шумную компанию рабочих-отпускников, видимо уже успевших хорошо провести первый день отдыха. Возле будки с водами стояли Яков Львович и Лена и пили лимонад.

— В детстве я очень любила лимонад, — рассказывала Лена. — Мама давала мне деньги на школьные завтраки, а я экономила. Особенно мне нравилась крем-сода…

— Да… Освежает… — рассеянно заметил Яков Львович.

Подбежал Гриша, запыхавшийся и взволнованный:

— Поезд стоит всего три минуты… Аппаратура очень громоздкая… Не видали Бориса Борисовича?

— Не суетитесь, Гриша, — сказал Яков Львович. — Все подготовлено. И шеф ваш — вот он здесь. — Яков Львович показал в конец платформы. — Не гоните картину, дайте людям попрощаться.

Гриша убежал, а Яков Львович разлил лимонад по стаканам и, покачав головой, сказал:

— Старайтесь, Леночка, как можно дольше не выходить замуж.

— Почему такой вывод? — засмеялась Лена. — И как это «стараться»? Смешной вы…

— Скажите лучше не смешной, а старый. Да, да, да… Не машите рукой. Я и сказал вам это как старый человек. Смотрите, сколько страданий приносит эта штука.

— А вы разве не женаты? — спросила Лена.

— Я? Конечно, женат. Милая! У меня уже внук…

— Ну, вот видите, а другим что советуете? А по-моему, разве нельзя договориться? Я, когда выйду замуж, обо всем договорюсь с самого начала.

Но Яков Львович снова покачал головой:

— Хотите застраховаться на все случаи жизни? За подписью и печатью?

— Если люди любят друг друга, — горячо возразила Лена, — не надо никаких печатей. Да вот вам и пример, — кивнула она в сторону Бориса и Вали.

— А сколько обоим пришлось вытерпеть? — не сдавался Яков Львович. — А сколько еще впереди? Хватило бы только силенок…

— Как вы можете так говорить, неужели же вы не верите!

— Нет, я верю, — серьезно сказал Яков Львович. — Только и характер мой стариковский: верю и сомневаюсь… сомневаюсь и верю. Ну, вот и наши молодожены. — Яков Львович расплатился за лимонад и, подхватив Лену под руку, пошел навстречу Борису и Вале.

— Пять минут

осталось, — озабоченно сказал Борис. — Где Гриша?

— Бегает, суетится, как всегда. Боится что-нибудь забыть.

— Борис Борисович, Симочка просила вам передать, что у нее дежурство, — сказала Лена, — она очень хотела вас проводить. Большой привет!..

— И вы ей кланяйтесь, пожалуйста, — сказал Борис, улыбаясь и, видимо, представляя себе яркую, веселую Симочку.

— Валя, смотри, Воротов, — шепнула Лена.

Но Воротов уже увидел их и быстро подошел:

— Привет, привет товарищам кинематографистам! И озеленители здесь? — спросил он, здороваясь с Валей. — Очень приятно. Куда едете? В Москву? В Ленинград?

— Нет, я не еду, — ответила Валя, сильно покраснев, — я…

— То есть как не едете? — снова загремел Воротов. — А что вы здесь собственно делаете? Позвольте, позвольте… Да я же своими глазами нового работника у Крупенина видел… Щупленькая такая брюнеточка…

— У Валентины Ивановны изменились обстоятельства, — вежливо вступился Яков Львович, но Валя перебила его:

— Тамара Владимировна Михалева тоже работает инженером по озеленению. Нам полагается два специалиста…

— Все ясно, — сказал Воротов, громко захохотав. — Крупенин не отпустил. И теперь у него вместо одного работника два. Вот дьявольский мужик!..

— Попрошу, граждане, от путей подальше, — сказал дежурный по станции. — Граждане… Попрошу вас…

Послышался грохот приближающегося поезда. На платформе сразу же стало тихо. Показались огни паровоза, исчезли за поворотом и снова показались. Мелькнула ковбойская рубашка Гриши. Яков Львович, морщась от света, взял Лену за руку и увел ее под навес.

— Валя… — сказал Борис.

— Да, Боря, я здесь…

Воротов удивленно взглянул на них, хотел что-то сказать, но нахмурился и тоже отошел в сторону.

А они все стояли на самом краю платформы, освещенные близкими паровозными огнями, и говорили друг другу какие-то быстрые прощальные слова о том, что они скоро встретятся и уже никогда больше не расстанутся, как будто только сейчас, в последнюю минуту, поняв, что и в самом деле не могут жить друг без друга.

Когда Борис уже стоял на площадке вагона, Валя подумала, что не сказала ему чего-то самого важного, но поезд уже тронулся. Валя шла рядом до конца платформы, махала рукой, улыбалась и думала: «Береги себя. Не выходи на коротких остановках. Отдохни. Не думай обо мне. Я пришлю тебе посылку в Ленинград. Ты любишь поздние яблоки. Я скоро тебе пришлю…»

— Гриша! — крикнула Лена. — Наши фотокарточки не забудьте! Мы будем ждать…

Домой Валя и Лена возвращались в пустом автобусе. Сначала они смотрели в окно, в ту сторону, куда ушел поезд, но там ничего не было видно, кроме нескольких случайных искр. Тогда они сели рядом, прижавшись друг к другу. Они вспоминали, как в первый раз ехали по этой темной дороге и все ждали, когда покажутся первые огни. Вале казалось, что с тех пор прошла целая вечность, хотя на самом деле прошло всего только несколько месяцев.