Почти вся жизнь
Шрифт:
Был уже вечер, когда в комнату постучали. Очнувшись от сна, она взглянула на часы, затем, когда стук повторился, насторожилась.
— Кто там?
— Откройте, свои…
— Подождите минуту, я лампу зажгу.
Она зажгла лампу. Вошел мужчина лет около сорока; почистив метелкой валенки, подошел к Анне Евдокимовне:
— Здравствуйте! Не узнаете?
— Товарищ Алапин?
— Ну вот и нет… Алапин — это отец Миши Алапина, а я Рощин — отец Димы Рощина.
— Да, я так и хотела сказать… Забыла фамилию.
Оба сели.
— Что Дима?
Рощин нахмурился.
— Бегает, — сказал он неопределенно. Он встал, прошелся по комнате. — Ей-богу, я не знаю, что делать! Я, например, работаю. Жена тоже работает, Димке-то уже тринадцатый пошел. Вы же сами говорили, что он способный…
— Способный, — тихо отозвалась Анна Евдокимовна.
— Он потушил пятнадцать зажигательных бомб. Это, конечно, хорошо, но все-таки надо подумать, что с ним делать. Оставим Диму. Миша Алапин… Конечно, это не мое дело, но он тоже… — Рощин оборвал фразу, потом, видимо, решившись, сказал — Анна Евдокимовна, давайте наладим учебу!
— Учебу?.. — Она резко приподнялась. Рощин видел ее напряженный взгляд…
— Сядем, — сказал он. — Андрей Николаевич болен. Я был у него сегодня. Говорил с ним. Советовался и с родителями. Ну, то есть с Алапиным, с Ильей Александровичем, и с Носовым. Решили обратиться к вам, просить вас…
— Но ведь наша школа сгорела…
Рощин слегка дотронулся до ее руки:
— Вы знаете, что Андрей Николаевич предлагает? На дому заниматься, по квартирам. Для школы нужно топливо, освещение, обслуживающий персонал. Ну, в общем так: в доме, где я живу, живут еще девять ваших учеников. Дрова у меня есть. Назначьте час, и мы начнем учебу.
Она удивленно взглянула на Рощина.
— Но ведь я преподаю только географию.
— А почему только географию? — спросил Рощин.
Анна Евдокимовна не успела ответить. Завыла сирена.
— Я сегодня не дежурю. Идемте!
Они спустились в убежище, и, когда все разместились и стало тихо, Анна Евдокимовна сказала:
— Я никогда в жизни не преподавала ни математику, ни литературу…
— Ну, какая там математика! — сказал Рощин. — «А» плюс «б» в квадрате. Надо диктовки давать, учить писать без ошибок. Ну, какое-нибудь стихотворение: «В песчаных степях аравийской земли…»
— Совсем близко бомбит! — вскрикнула женщина, сидевшая в углу.
Кто-то остановил ее:
— Тише, дайте послушать!
— Надо подготовиться, — сказала Анна Евдокимовна. — Посмотреть программы.
— Ну ясно, ясно, — подхватил Рощин. — Вам и карты в руки!
Где-то рядом или над ними разорвалась бомба.
— Погибаем!
— Тихо, я говорю!
Анна Евдокимовна выбежала из убежища и сейчас же вернулась:
— Не волнуйтесь, товарищи! Дом наш цел.
— А что, — спросил Рощин, — долго вам надо готовиться?
— Сутки.
— Хорошо.
— Опять летят! — сказала женщина в углу.
— Да это наши, оставьте,
— В десять часов утра будем начинать учебу, — сказал Рощин. — Если бомбежка, так у нас убежище не хуже вашего. Вы не беспокойтесь, никакой возни с ребятами не будет. Уж они-то насчет бомбежки спецы! Уж чего-чего, а насчет бомбежки они спецы.
Они расстались после отбоя. Было уже поздно. Лунный свет плотно лежал на крышах. Громадная синяя тень почти полностью закрывала обледенелый двор.
Анна Евдокимовна быстро поднялась к себе. Она так спешила поскорей зажечь лампу, что уронила на пол стекло.
«Ничего, — подумала Анна Евдокимовна, — стекло бьется к счастью».
Она подняла штору. Голубой свет упал на подоконник, не в силах осветить всю комнату. Анна Евдокимовна наугад взяла с полок несколько книг и положила их на подоконник. Затем, опустившись на колени, склонилась над книгами и стала их перелистывать. Это были учебники, сохранившиеся у нее еще с детских лет. Грамматика, арифметика, история.
2
Через день, ровно в десять часов утра, она пришла к Рощину.
Дима открыл ей дверь, и Анне Евдокимовне стоило большого усилия ничем не выдать своего волнения.
— Как ты вырос… — сказала она Диме.
Мальчик провел ее в комнату.
— Здравствуйте, Анна Евдокимовна! Здравствуйте, Анна Евдокимовна! Здравствуйте, Анна Евдокимовна!
— Здравствуйте, ребята!..
Затем она поздоровалась с каждым учеником в отдельности.
В комнате было чуть дымно от только что протопленной печурки. На стене — большая карта Советского Союза. На буфете — грифельная доска. Дети сидели за круглым обеденным столом.
— Ну, — сказала Анна Евдокимовна, — первый урок — география. — На столе зашелестели тетради. — Повторим пройденное, — продолжала она, чувствуя, как обретает желанное спокойствие. — Дима! Расскажи, что ты знаешь об Украине.
Дима взял со стола указку и, подойдя к карте, обвел границы Украины.
— Правильно, — заметила Анна Евдокимовна.
— Украинская Советская Социалистическая Республика граничит с запада… — начал Дима, но вдруг замолчал. Через минуту, не глядя на учительницу и на товарищей, сказал: — Двадцать второго июня тысяча девятьсот сорок первого года фашисты, как разбойники, напали на нас и вторглись в Украину. Фашисты…
Он заторопился, словно боясь, что не успеет рассказать все, что знает. Маленький Рощин называл города и переправы, за которые шли долгие и упорные бои. Дети перебивали Диму, напоминали ему обо всем, что читали, о том, что рассказывали им взрослые. Анна Евдокимовна сама приняла участие в этом бурном разговоре у карты, продолжавшемся (сейчас только она проверила время) два с лишним часа.
— Перемена, — сказала Анна Евдокимовна.
— Не надо перемены, — предложил флегматичный Миша Алапин. — Сейчас спокойно, а начнут бомбить — тогда сделаем перемену.