Почтовый круг
Шрифт:
— На той стороне раньше аэропорт находился, — махнул в сторону церкви Васька. — Батя рассказывал, самолет этот разбился перед войной. Народу утонуло, страсть! Сейчас такие не летают.
Разглядывая фотографии, Сережка вспомнил, что раньше они попадались ему на глаза и он спрашивал про них, но ему говорили, что это родственники, которые погибли на фронте. И только сейчас все прояснилось.
Сережка хотел представить, как отец разговаривал, как ходил, как смеялся, но фотография ничего не говорила ему. Детским своим умом он понял: с этого дня что-то изменится в его жизни. Но он не хотел перемен, не хотел быть чужим в этом доме, все его существо воспротивилось этому. Ему почему-то казалось, что над ним неловко и жестоко подшутили.
— Сережа, сынок, — дрогнувшим голосом позвала Анна. — Вот телеграмма. Они завтра приезжают. Поезд в три часа приходит, надо бы встретить.
— Что-то долго они ехали ко мне, — насупившись, сказал Сережка. — Могли бы и пораньше собраться.
— Так война была, разве тогда до тебя было. А потом, они же не знали, где ты.
— Мама, — голос у Сережки дрогнул. — Я ведь их совсем не знаю, встреть их сама.
После обеда из города приехал Погодин. Не раздеваясь, прошел на кухню, где Анна готовила обед, этаким фертом махнул рукой и плюхнулся на табуретку. Анна мельком взглянула на мужа, покачала головой и, загремев посудой, отвернулась.
— Перестанешь ты наконец греметь горшками? — рявкнул Погодин. — Если хочешь знать, трезвый я, могу дыхнуть. Слышь, Анна, — уже миролюбивее протянул он, — у Буркова был я, он предлагает нам в Рысево ехать. Там новый аэропорт открывают.
Погодин сделал паузу, жена на него ноль внимания, продолжала вытирать тарелки. Но Николай видел, как насторожилась Анна. И тогда он выложил свой главный козырь:
— Не кем-нибудь, а начальником аэропорта. Чтоб мне провалиться на этом месте, — поблескивая глазами, возбужденно добавил он. — Так и сказал: начальником! Говорит, пошлю на курсы, подучишься.
— А школа, школа там есть? — обернулась Анна. — Сережке на будущий год школу заканчивать. А тут Жигуновы письмо прислали, и телеграмма от них пришла. Приезжают.
— Ну и что. С Сергеем говорила? — насторожился Погодин.
— Он и слушать не хочет. Расстроился, правда. Уж лучше бы я ему ничего не говорила.
— Так все в порядке, — улыбнувшись, сказал Погодин. — Что он нам, чужой, что ли? Ну как, едем, или будешь здесь век доживать? Условия вроде бы подходящие. Бурков подъемные обещал, можете, говорит, там корову купить.
Этим доводом он окончательно сломил Анну. Помягчало, засияло ее лицо. Она бросилась собирать на стол. Взгляд ее ласково скользил по лицу мужа и уплывал дальше по известной только ей дорожке.
Сережка к тому, что они едут жить в деревню, отнесся спокойно.
— Я из города не поеду, — сказал он.
— Как это «не поеду»? — недоуменно вскинула на Сережку глаза Анна.
— Вы езжайте, а я останусь. Десятилетку в вечерней закончу. Все будет нормально.
— Как это нормально? — всполошилась Анна. — Что же ты здесь один делать будешь? Отец, ты только послушай, что он говорит!
Но Погодин промолчал, понимая, что сейчас он мало чем может ей помочь. В последний год сильно вытянулся Сережка, на него не крикнешь, как бывало. С маленьким было проще, там слово — закон, а теперь брякнешь невпопад, а он на тебя косо посмотрит. Отсюда и невероятное совсем пошло, при нем он старался не ссориться с Анной, неудобно как-то стало.
— Ты, мать, не беспокойся, — улыбнулся Сережка. — Я уже не маленький. Скоро на планерах летать буду.
— На каких это таких планерах? — не поняла Анна.
— Летчик у нас появился, — разъяснил жене Погодин. — Будет нас с тобой под старость в Москву возить.
Зимой Сережка с Васькой Косачевым записались в планерный кружок, уже закончили изучать теорию, сдали зачеты. Скоро должны были начаться полеты, но он скрывал, не зная, как к его затее отнесутся дома.
Погодин поддержал его, а вот мать побледнела и медленно опустилась на табуретку. Руки потянулись к горлу, пальцы заметались, забегали по воротнику кофточки.
— Сережа, зачем тебе это? — наконец выдохнула она. — Разве мало других специальностей? Вон ребята на инженеров учатся, геологов.
— Э, куда ты хватила, мать! — вставил свое слово Погодин. — Верный курс парень взял, чего там размениваться.
— Так по земле они ходят, по твердой. А это ни днем ни ночью покоя не будет. Сколько уже людей эти самолеты сгубили.
— Не бойся, мама, — улыбнулся Сережка. — Мы пока и не летаем, а только знакомимся с материальной частью. А там еще видно будет. Нужно школу закончить.
— Верно говорит, — вновь поддержал его Погодин. — Пусть занимается. От этого только польза.
Сережка благодарно посмотрел на отца, догадался, что Погодин правильно понял его, понял и поддержал.
— Занятия на сегодня отменяются, — сообщил Васька Косачев, когда Сережка приехал в планерный кружок. — Инструктор заболел. Давай сходим на танцы, наши ребята уже там.
Он сидел на лавочке около входа в подвал, смоля папиросу, по привычке пряча ее в кулак.
За деревянной стеной слышался шум, смех, глухо и невнятно тянула труба, постукивал барабан. Косачев оглядел Сережку с ног до головы.
— Ты это чё, отца обобрал?
Сережка промолчал. То, что Васька сразу же разгадал, чьи на нем туфли, огорчило его. Но, поразмыслив немного, он успокоился: чего тут хитрого, каждый из них знал одежду другого как свою собственную.
— Светка здесь?
— А куда ей деться, конечно, здесь, — пустил кольцо дыма Косачев. — Пошли, чего ждем. Он поплевал на окурок, бросил его на землю, поправил на голове вельветовую фуражку.
Сережка посмотрел на принаряженного друга, прищурил глаза: