Почтовый ящик
Шрифт:
Первый отдел выдавал секретные документы под залог пропуска, чтобы кто-нибудь не забыл документ вернуть. На огромной территории института располагалось несколько корпусов. Каждый корпус обслуживался своим филиалом Первого отдела, так удобней. Роберт брал в одном филиале какую-нибудь маловажную бумажку и оставлял свой пропуск. Потом шел в другой филиал и получал документ, который интересовал иностранную разведку. Из второго филиала звонили в первый, получали подтверждение, что пропуск у Роберта там уже забрали, после чего вручали шпиону нужный документ. Перед обеденным перерывом Роберт возвращал ненужную бумагу, получал назад пропуск
За предательство Роберт получал деньги, но тратить их боялся. Самой дорогой покупкой был автомобиль «Волга». «Пришли» на предприятие «Волги» из таксопарка после капитального ремонта. Которые получше, по шесть тысяч рублей, совсем раздолбанные – по три. Выделяли кадровым сотрудникам. Вот Роберту тоже досталась «Волга». Остальные деньги девать было некуда, и Роберт их хранил на даче, на чердаке. Иногда ему казалось, что он на грани провала, и скоро его возьмут. Тогда он ехал на дачу и начинал деньги жечь. Сколько-нибудь сжигал, потом становилось жалко. Через некоторое время, вместо сожженных появлялись новые купюры.
Но никто ни о чем не догадывался. Вышли на него оттуда, из Америки. Наша разведка узнала, что про нас известно американцам. По характеру утечки определили предприятие. Составили список лиц на предприятии, которые имели доступ к утекшим сведениям. Посадили засаду напротив проходной и стали следить за этими лицами: когда приходят, когда уходят, что приносят, что уносят. Рутинная работа дала результат, через месяц Роберта взяли. На допросах Роберт говорил то же, что своим товарищам-студентам, которым деньги не возвращал, мол, всех вас ненавижу. Ректор Авиационного института был прав. С женой Роберт, наверное, заранее условился на случай провала. Сталина сказала, что сама не шпионила, о деятельности мужа знала, но не донесла, потому что муж пригрозил убить сына.
Говорили, что шпионская деятельность Роберта принесла стране астрономические убытки, больше миллиарда долларов.
Роберта расстреляли. Сталине дали три года за недоносительство. Через три года она вернулась худая и вскорости умерла от рака. Сына не тронули и не выселили из квартиры.
Из сотрудников Сережиной лаборатории никого не допрашивали, хотя руководство института и ближайшее окружения Роберта потрясли. Но тоже без серьезных последствий для кого бы то ни было. Только уволили начальника Первого отдела и его заместителя.
Глава 22
Шпионские новости, конечно, во всех подробностях сообщили вернувшемуся из командировки Сереже. Все с увлечением повторяли свежему слушателю обстоятельства необычного происшествия. Когда наговорились, Сережа пошел докладывать начальнику лаборатории о командировке. Тот с удовлетворением выслушал и сказал.
– Ты Сальникову позвони.
– Конечно, позвоню, – ответил Сережа. – Расскажу о результатах и поблагодарю еще раз.
– Ты меня не понял, – сказал начальник. – Сейчас позвони, а потом мне трубку дашь.
Взяв трубку после Сережи, начальник тоже поблагодарил Сальникова за помощь, а потом сказал.
– Как вы полагаете, Николай Гаврилович, в качестве задела для кандидатской диссертации эта задача годится?
– Так вы же кандидат уже, я же помню, принимал участие в процессе, – не понял Сальников.
– Я имею в виду не себя, а Зуева. Для него.
– Он мне
– Он не говорил, так я говорю. Как вы думаете, можно его осенью направить в аспирантуру, ориентируясь на диссертацию в этом ключе. Он парень дисциплинированный, в срок защитится.
– Ну, там… надо подумать…Но, в общем, годится, тем более, видишь, внедрение какое уже есть, – настороженно сказал Сальников, ожидая продолжения. И оно последовало.
– А если я вас попрошу быть научным руководителем у Зуева? – решительно продолжил начальник лаборатории.
– Попросить-то можно…Так, он парень вроде ничего… Я чужих не особо люблю брать. У вас там что, своих докторов нет?
– Таких нет.
– Ну, ты это брось. Я этого не люблю. Таких, сяких…Всякие есть.
– Вы меня не так поняли, Николай Гаврилович. Антенных докторов у нас нет, тем более с опытом работы по близкой теме, – вышел из неловкого положения Сережин начальник.
– Зачем вам мой опыт? Я, что ль, буду работу писать? – продолжал не соглашаться Сальников.
– Ни в коем случае. Он сам с усам. Мало того, обещаю, что он не будет вас беспокоить по пустякам.
– Ладно, дайте-ка мне Зуева, чтобы не через адвоката…
Для Сережи разговор об аспирантуре был полной неожиданностью. На предприятии мало защищали диссертаций, кандидаты наук были редкостью, один на двадцать инженеров. Аспирантуры своей не было. Так, писали сотрудники теоретического отдела диссертации то для себя, то для руководства… Курсы, правда, пару лет назад устраивали по сдаче кандидатского минимума. Сережа тогда походил и сдал философию и английский, но сейчас даже не помнил, где лежит документ о сдаче.
Сальников сказал Сереже, что согласия не дает, но и не отказывает. Окончательно решит потом. Сейчас если для поступления в аспирантуру нужно формально что-нибудь подписать от будущего руководителя, то он подпишет. Но чтобы потом, если не получится, Сережа не обижался и нашел себе другого кого-нибудь, лучше бы, в своем институте.
Сережа поблагодарил. Он не обрадовался и не огорчился, просто еще не понял ситуацию. Чувствовал неловкость, ведь не ребенок же он и не пешка. Мог бы сначала Усатый предупредить, заботливый какой!
– Как-то неожиданно… – промямлил Сережа.
– А что ж ты хотел? – запальчиво ответил начальник. Он хорохорился, чтобы скрыть свое разочарование от не полностью удавшегося наскока на Сальникова. – Тебе двадцать девять лет, а ты сидишь, не шевелишься. Сальников мужик осторожный, но я тебе определенно говорю, что задел для диссертации есть. Занимайся.
– Спасибо, – вяло сказал Сережа.
Ловко или неловко, но начало было положено.
Дальше пошла волынка на четыре года. Сначала аспирантуру искали, куда поступать. Потом реферат, потом вступительные экзамены. Когда Сережа стал аспирантом, то с удивлением обнаружил, что аспирантура – это не учебное заведение, вообще никакое не место. Аспирантура – это декларация о том, что человек работает над диссертацией. Для этой работы Сереже давали месячный отпуск с сохранением зарплаты, а раз в неделю – свободный день с половинным жалованьем. В отделе кадров Сереже сказали, что все аспиранты берут один день раз в две недели, но с полным жалованьем. Так же поступил и Сережа. Все, больше ничего, никакого обучения, никаких курсов лекций не было. Бери отпуска и сдавай в срок положенные экзамены и отчеты.