Под черной луной
Шрифт:
— Да неужели? — никогда раньше не позволяла себе такого тона в разговоре с опекуном, но сейчас за меня словно говорил кто-то другой, — Вы больше не можете читать мои мысли.
Я сдавленно вскрикнула, когда он настиг меня и обхватил запястья железной хваткой.
— Ты можешь позволить своему страху раздавить себя, — от его прикосновения стало физически больно, — ты можешь позволить страху держать себя на привязи. Или можешь освободиться, — он отпустил меня так резко, что я пошатнулась, — выбор за тобой. Но подумай, хочешь ли ты становиться марионеткой Ленсара, потерять себя, навредить своей смертной подруге и ее ребенку… Иди, у тебя
Он оставил меня на ветхой веранде, и я позволила сдавленным рыданиям освободить мою больную грудь. Хотелось зарыться в теплую шерсть Леди и выплакаться, но волчицы не было рядом. Как же она мне нужна… Тогда она нашла меня на краю пропасти, одинокую и потерянную, спасла мою человечность. Но сейчас я могу помочь себе только сама.
Позади раздались шаги, и я поспешила скрыться от глаз среди деревьев. Старые одичавшие яблони клонили ветви к земле, я бездумно пошла по заросшей тропинке и сорвала кислый, чуть шершавый плод. Всегда любила дикие яблоки.
Нет, в чем-то опекун прав. Я не могу позволить себе сдаться. Пройдя достаточное расстояние — не думала, что нынешняя территория настолько большая — я поняла, что готова озвучить свое решение. Не прямо сейчас, конечно, хотя часть меня стремилась увидеть реакцию Высшего на мои слова. Что это будет — удовлетворение, радость? Презрительная усмешка? Облегчение?
Ветер бросил в лицо пригоршню колючих капель, но возвращаться пока не тянуло. Тем более под деревьями земля оставалась сухой. Я опустилась на листву спиной к массивному каштану и просидела бы, наверное, долго, но ветер и дождь усилились. Стремительная пятерня молнии отметила темный отрезок неба, словно наведя прицел для удара, и огромные жернова с грохотом соприкоснулись. Теперь ливень шел сплошным потоком.
Я встала и направилась туда, где деревья росли плотнее, в глубине души начиная жалеть о своей прогулке. Не то чтобы я не любила дождь…но эта гроза отчего-то заставляла содрогаться всем телом, и никого из Теней не было поблизости. Странно, учитывая, что они должны патрулировать территорию по периметру. А если я ушла дальше? Меня защита могла выпустить, в отличие от остальных. Черт. С каждым шагом крепла уверенность в том, что я впуталась. Можно включить ориентацию и пойти на пульс друзей, но мерзкое чувство дежавю напомнило, к чему чуть было не привела первая такая попытка. Позвать Хранителя? Увы, имени я не знала.
В шуме дождя чудился свист плетей, постоянные вспышки молний превратили ночь в иллюминацию театра абсурда. Выхваченные из темноты, причудливо изогнутые ветви на долю секунды расцвечивались в самые невообразимые тона и снова в ней исчезали. В контрасте тьмы и света терялось даже приспособленное вампирское зрение.
Очередная вспышка меня ослепила. Проморгавшись, я поначалу приняла силуэт среди деревьев за игру света. Но это был вампир. Внушительного роста, обнаженный по пояс. Он стоял ко мне спиной шагах в двадцати. Не берусь точно судить, гроза и страх искажали многое. Мраморная кожа словно светилась в темноте, влага очерчивала рельеф мускулатуры. От основания шеи, к которой липли мокрые волосы, вдоль позвоночника тянулась руническая вязь. Правая рука с зажатой в ней… плетью резко опустилась, испещряя гладкую кожу свежими шрамами, и я инстинктивно шагнула назад. Вампир с остервенением наносил себе удары, заставляя вздрагивать каждый раз, когда длинная витая плеть с острыми наконечниками на кожаных "хвостах" впивалась в плоть, не успевавшую регенерировать. Кровь смешивалась с дождем. Мужчина повернулся в профиль, откинув назад волосы, потемневшие от воды, и его рука застыла в движении. Он меня заметил. Господи, теперь он понял, что я все видела, и должен меня убить. Это был Дамиан.
— Таким своеобразным способом Вы воспитываете свою волю? — спросила я с вызовом, чтобы скрыть панический страх. Раскат грома почти поглотил конец фразы, но опекун все прекрасно расслышал. Его глаза сузились. Никогда не думала, что под ледяной оболочкой скрывается такая буря темных страстей. И что-то подсказывало, что увиденное лишь вершина айсберга.
— Уходи, — сквозь зубы прохрипел блондин. Подозреваю, что он из последних сил держал в узде самообладание.
— А если нет? — я не узнавала себя. Почему не пользуюсь шансом спастись? Неужели меня держит любопытство? Неужели я настолько хочу узнать причину самоистязания, которое он, вероятно, практиковал, еще будучи монахом? Видят боги, я была мотыльком, летящим на огонь саморазрушения.
Опекун ступал по влажной траве, опустив кнут и не сводя с меня тяжелого неподвижного взгляда. Убегать не было смысла, стоять на месте, ожидая своей участи — невыносимо. Повинуясь странному безумию, я пошла навстречу. Двигаясь сквозь дождь, моя оболочка размывалась на множество акварельных мазков, не чувствуя ни страха, ни холода. Гром отдалился, лесные звуки отрезало — все, кроме мягкой поступи Высшего, звучащей у меня в ушах.
Когда между нами оставалось несколько томительных шагов, он заговорил.
— Ты понимаешь, что делаешь? — в голосе было нечто звериное — то же, что и во взгляде. Инстинкт самосохранения с опозданием забил тревогу, кровь прилила к вискам, но трепещущая бабочка внутри меня все так же тянулась к этому темному огню, совершенно не опасаясь опалить крылья.
— Я…
— Ты не должна была гулять одна в грозу и выходить за пределы территории, — глухо произнес Высший, не разрывая визуального контакта.
— Я заблудилась, — пальцы сжали атру, как последнее спасение. Замершие звуки ожили, воспринимаясь еще острее. Дождь хлестал так, что не спасал естественный древесный шатер.
— Ты промокла, — опекун откуда-то достал свой свернутый плащ, оказавшийся сухим, и накинул мне на плечи. Учитывая нашу разницу в росте, он полностью укутал ноги и волочился по земле. Страх незаметно отступил, теперь к нему примешивалось смущение. Я опустила глаза, осознав, что Высший обнажен по пояс, и что такого идеального тела я никогда раньше не видела.
— Спасибо, — я нервно теребила полу плаща, гадая, что последует дальше. Слабо верилось, что он будет вести себя так, будто ничего не произошло. Будто я не застала его за жестоким самобичеванием, а просто встретила на прогулке в погожий день.
— Пойдем, я отведу тебя домой, — совершенно спокойным тоном произнес Судья и прошел вперед, вглубь леса.
Кажется, мне нереально везет. Я подняла глаза на опекуна и ойкнула.
— Ваши шрамы…не регенерируют… — ляпнула я, глядя на его спину.
Он застыл на месте. Медленно обернулся, и за эти несколько секунд я сто раз пожалела, что вообще открыла рот.
— Так должно быть, чтобы, как ты метко заметила, — его бровь иронично приподнялась, — воспитывать волю, — он покрутил в руке плеть. Я сглотнула, глядя вблизи на острые разноформенные наконечники, призванные причинить как можно больше боли.