Под грифом правды. Исповедь военного контрразведчика. Люди. Факты. Спецоперации
Шрифт:
Наконец, привлек внимание неожиданный выезд Лэнжелли в апреле 1958 года на несколько дней за пределы СССР. Если учесть, что это произошло всего лишь три месяца спустя после его появления в Москве, были основания считать, что Лэнжелли сорвали с места какие-то чрезвычайные обстоятельства. Дальше — больше. По возвращении Лэнжелли вступает в тесное общение с атташе посольства по экономическим вопросам Уинтерсом — прежде такой привязанности не отмечалось. Было замечено, что кроме носивших регулярный характер встреч в посольстве они вдвоем совершали прогулки по городу, посещали парки, скверы и даже детские площадки, наведывались в рестораны и бары, явно что-то высматривая. Во всяком случае, внешне эти вояжи по Москве выглядели именно так. Сумма неожиданных совпадений дала повод предположить, что
Логичность этого предположения сделалась очевидностью после того, как из документов, попавших в руки оперативных работников, им стало известно, что Уинтерс в свое время служил в военно-морской разведке США, изучал русский язык в разведывательной школе в Колорадо и прошел курс обучения в Русском институте Колумбийского университета. Среди этих документов было письмо Уинтерсу из Центральной разведывательной группы [8] , свидетельствующее о том, что еще в 1947 году он оформлял свой перевод на работу в Центральную разведку.
8
Центральная разведывательная группа в 1947 году преобразована в ЦРУ.
Естественно, эта версия прошла не одну проверку, пока не были получены веские данные, серьезно поколебавшие первоначальные представления об атташе административно-хозяйственного отдела американского посольства.
Применив по данному делу комплекс оперативных мер, начиная с организации непрерывного наблюдения, оперативные работники скоро получили неопровержимые доказательства того, что Лэнжелли — кадровый американский разведчик и направлен в нашу страну для агентурной работы. В частности, удалось зафиксировать, как однажды, а именно 28 мая 1958 года, взяв с собой жену и детей, Лэнжелли на автомашине приехал к пристани "Крымский мост", откуда на речном трамвае вся семья направилась на Ленинские горы. Сойдя с катера, они поднялись по лестнице на гору, где Лэнжелли сфотографировал несколько раз стадион в Лужниках. Затем, усевшись на поляне в тени деревьев, разложили привезенный с собой провиант. Всем своим поведением Лэнжелли старался показать, будто всецело поглощен прогулкой, игрой с детьми и легким завтраком на свежем воздухе, а все остальное его ничуть не занимает. Когда, закончив пикник, они не спеша направились к деревянной лестнице, ведущей к Москве-реке, Лэнжелли, очевидно считая, что ему уже удалось выйти из-под наблюдения, улучив удобный момент, заложил под перила лестницы миниатюрный контейнер. Засечь это удалось не сразу. Собственно, закладка контейнера так бы и осталась незамеченной, если бы не ошибка самого
Лэнжелли. Рельеф местности, конечно же, не случайно выбранный для устройства пикника, не позволял сотрудникам службы наружного наблюдения постоянно держать Лэнжелли в поле зрения. Тем не менее, когда семья спускалась вниз к пристани, оперативники засекли, что Лэнжелли на ходу делает в блокноте какие-то заметки. Это навлекло подозрение — не причастен ли он к тайниковым операциям? — и послужило поводом для того, чтобы тщательно обследовать место пикника и прогулки. Интуиция не подвела — тайник в конце концов был обнаружен. В нем оказались секретные инструкции по шпионской работе, средства тайнописи и крупная сумма денег — все это предназначалось для действовавшего в нашей стране американского агента.
Стало ясно: либо Лэнжелли сам готовится выйти на контакт с агентом, либо своими действиями вызывает огонь на себя, отвлекая силы и внимание нашей контрразведки от настоящего сотрудника американской резидентуры, решающего ту же задачу.
Дальнейшие события приносили новые доказательства.
Днем 21 января 1959 года Лэнжелли дважды выезжал на автомашине из посольства для посещения магазинов. В одном из них даже купил цигейковую шапку. Но главной, если судить по его поведению,
В тот же день вечером Лэнжелли на автомашине, за рулем которой находилась его жена, выехал из посольства и обычным маршрутом проследовал к себе домой на проспект Мира. В пути он снова старался определить, ведут ли за ним наружное наблюдение: двигаясь на малой скорости, проезжал перекрестки в самый последний момент, когда светофор переключался на красный, явно стараясь оторваться от возможного сопровождения. На проспекте Мира, возле тогдашней станции метро "Ботанический сад", машина Лэнжелли попала в пробку. Он вышел стремительно направился в сторону метро. Жена повела машину дальше.
Спустившись на платформу, Лэнжелли последним сел в вагон поезда, но в тот момент, когда двери начали закрываться, выскочил на перрон. Походил по залу в ожидании следующего поезда. Доехал до станции "Проспект Мира". Выйдя из метро, посмотрел на часы и медленно двинулся к расположенной неподалеку автобусной остановке.
Ровно в восемь вечера с Лэнжелли поравнялся мужчина в форме офицера Советской Армии. Они прошли рядом, как бы случайно, несколько метров, в какое-то мгновение оказались совсем рядом — и здесь все и произошло: незаметно для окружающих, но только не для оперативников, Лэнжелли и подполковник обменялись какими-то предметами и разошлись. Подполковник вернулся на автобусную остановку, доехал до гостиницы "Останкино" и остался там ночевать. Проверкой по гостинице установили: Петр Степанович Попов, 1923 года рождения, подполковник интендантской службы, прибыл из Калинина. К тому времени о его связях с американскими разведчиками еще ничего не было известно. Вопреки утверждениям Хайда, автора книги о "Деле Попова", по сути рекламирующей ЦРУ (у нас такие книги называются "заказными"), Попов оказался в поле зрения органов безопасности только теперь.
Командированный в Калинин оперативный сотрудник выяснил, что Попов появился в этом городе несколько месяцев назад, прибыл из Германии, где служил в Группе советских войск. Из-за отсутствия собственной квартиры живет вместе с семьей у матери жены. На протяжении восьми лет состоял в кадрах ГРУ. С ноября 1951 года находился в служебной командировке сначала в Австрии, затем в ГДР, откуда в ноябре 1958 года отозван за "внеслужебную связь с австрийской гражданкой Коханек" и отчислен в распоряжение отдела кадров тыла Советской Армии.
Для оперативников, занимавшихся разработкой Попова, его контакт с Лэнжелли уже не казался случайным. Оставалось это доказать.
Чтобы не обнаружить интереса, проявляемого к Попову, не насторожить его и тем самым не повредить делу, пришлось отказаться от обычных в подобных случаях оперативных мер. Было решено не проводить негласного обыска, приносящего иногда быстрые и ощутимые результаты, — не было гарантии, что обыск для Попова, достаточно осведомленного о методах и технике ведения разведывательной и контрразведывательной работы, пройдет незамеченным. Но учитывая известные приемы работы американской разведки со своими агентами на территории СССР и, в частности, широко практикуемое использование почтовой переписки, было признано необходимым обеспечить досмотр входящей и исходящей корреспонденции Попова. Специальные контролеры получили образцы почерка Попова и его жены. Был усилен контроль за корреспонденцией, идущей из СССР по определенным заграничным адресам, которые, как было установлено, использовались ЦРУ в качестве "почтовых ящиков".
За Поповым установили круглосуточное наблюдение, ориентированное, помимо всего прочего, на то, чтобы фиксировать возможные попытки отправить корреспонденцию из других городов области и с проходящими через Калинин поездами. Контролировались его выезды в Москву. Считаясь с местными условиями, ограничивавшими возможности эффективного использования наружного наблюдения (не было гарантий, что Попову не удастся заметить слежку), пришлось, приспосабливаясь к обстановке, создавать специальные скрытые посты наблюдения — на железнодорожном вокзале, междугородной автобусной станции и автовокзале. Круглосуточно функционировал пост контроля за выходами Попова из дома, оборудованный средствами ночного видения.