Под крышами Парижа (сборник)
Шрифт:
Она укладывает мой хер себе на ладонь, касаясь губами его головки…. не спешит, времени полно для всего. Александра не похожа на молодых пёзд, что скачут по тебе как блохи. Она женщина зрелая, крупная, на костях у нее слишком много мяса, и она не станет скакать резиновым мячиком. С Александрой возникает удовлетворение, и лишь когда ввинчиваешь кому-нибудь такому, можно по-настоящему увидеть, насколько мало тебе достается от поебок, что взрываются хлопушками. Фейерверк, может, и красиво, но, чтоб жопа зимой не мерзла, годится только медленно горящий уголь….
Она снова сует Джона Ч. в рот, и я сразу понимаю: когда он вынырнет наружу, будет мягок. Я заправляю Александре волосы за уши, чтобы видеть ее
Истощив меня, она еще больше распаляется. Соскакивает с кровати и глотает еще бренди, возвращается и щекочет себе фигу о мой куст. Наконец откидывается на подушки и, разместив свою бонн-буш в паре дюймов от моего носа, раздвигает ноги и принимается играть с собой. Очевидно, от меня она чего-то ждет… Потратив несколько минут, чтобы показать мне, как работает эта деталь ее анатомии, Александра тоскливо вздыхает. Бывают времена, говорит мне она, когда ей и впрямь жаль, что дети ее живут в деревне…. Был бы здесь сейчас Питер, он бы знал, что делать, подарил бы ей счастье… или даже Таня… Мягкая маленькая Таня, с ее коварным ртом и быстрым языком… Да, иногда, хоть и знает, что правильно она услала их из Парижа, она все же хочет, чтоб они вернулись.
Отчего в вопросах семьи возникает единогласие. Таня и Питер, как мне известно, на что угодно пойдут, лишь бы снова оказаться в Париже, даже без привилегии укладываться в постель со своей матерью. Так или иначе, все это кажется глупым… Никогда не замечал, что одиночное заключение производит какое-либо нравственное воздействие на детей…
Намек Александры на приглашение пролетает у меня мимо ушей, и пизда наконец выходит в открытую и просит меня… не пососу ли я ей пизду? Ответ – нет, не пососу. У меня нет ни малейшего понятия о том, когда каноник Шарантон забавлялся с абрико-фандю Александры своим епископальным елдаком, и будь я проклят, если меня вынудят перенять привычки Питера. Чтоб ее осчастливить, однако, ляжки я ей вылизываю… у них вкус ее пизды, а поскольку счастье Александры в основном зиждется на предвкушении, этим она остается почти довольна. Один палец она не вынимает из своей кон, чуть надвое не раскалывается, стараясь пошире раздвинуть ноги, и раздразнивает себе под хвостом сама, пока я лижу вокруг.
Но такое не может длиться вечно… Александра так разгорячается, что дольше нескольких минут не выдерживает. Ей надо, чтоб ей ввинтили, а палец в фиге – скверная замена тому, что в ней должно быть. Она щекочет бороду Джона Четверга, раздает ему посулы, подкупает поцелуями… и вскоре раздразнила его до того, что он вновь подымает голову. И как же она рада видеть, что он опять встает по стойке смирно! Елозит по всей кровати, пока не становится похоже, будто под одеялом последнюю неделю стояли лагерем полдюжины бойскаутов… она взбирается на меня и залезает под меня, выгибается у меня в руках и между ног, повсюду оставляя мазки сока и вонь своей манды. Наконец я хватаю ее на ходу,
Ей мало раздвигать ляжки и дожидаться моего хера… она зацепляет себе пальцами расколотую фигу и растягивает губы так широко, что мне вдруг кажется – щель у нее разлезется прямо по всему животу. Затем она бросается вниз и пытается захватить собою мой хуй. Промахнуться бы здесь не удалось… с такой растянутой пиздой-то. Мой болт проскальзывает ей в мохнатку, меж этих сочных отверстых губ и сразу вглубь, пока не возникает ощущения, что он там плавает в масле. Александра обхватывает меня руками и ногами, и кон ее снова сощелкивается и обнимает Джонни…….
Насколько мне известно, Александре на вечеринке у Шарантона не ввинчивали. Она себя определенно ведет не так…. судя по тому, как принимает поебку, я заключаю, что, можно сказать, одна она была не меньше недели. Есть вероятность, конечно, что гоблины ее вставляли ей не так хорошо, как она старалась меня убедить…. одного духа для нужд плоти может оказаться недостаточно…. Она крутится, как будто хулу танцует, а под юбкой у нее тропические клещи… хватает себя за титьки и сует их мне в лицо, умоляя меня их сосать…. Пыхтит, будто перегретый паровоз, и я уже жду, что в любую секунду у нее слетит предохранительный клапан. Я цапаю ее за жопу, щиплю и раздвигаю ей ягодицы… она чуть не сбрасывает нас обоих с кровати, когда я берусь щекотать ей пушок вокруг очка.
Боже мой, сколько же волос носит эта пизда у себя вокруг хвоста, поразительно! Пока отыщешь там само очко, надо через лес пробраться с фонарем… Если у нее когда-нибудь заведутся мандавошки, она их будет содержать всю оставшуюся жизнь… когда пускаешься там в экспедицию, нужно брать мачете и прорубать в этих зарослях тропу, торить путь, чтобы потом найти дорогу обратно… Мне наконец удается отыскать ее очко, и я тычусь вокруг, пока не убеждаюсь, что шевелю пальцами, где надо…. Александра визжит так, будто я ее скальпирую, но три пальца ей в жопу мне все равно вставить удается….. Там такое ощущение, что легко бы поместилось и еще три, и ничего ужасного бы не произошло….
Вдруг хуй у меня изливает молофью ей в утробу…… Этот горячий толчок Александра принимает как должное, лишь туже сжимает меня ногами… и тоже кончает…. Мы лежим, обернувшись друг вокруг дружки, и всякий раз, как чувствую, что она ерзает, я вжимаю пальцы ей глубже в очко… Она так и не кончит кончать…. и я с нею вместе……
Сегодня одной поебки Александре недостаточно. Отдыхает она ровно столько, чтоб я успел немного угоститься ее бренди…. а затем опять принимается выклянчивать у меня еще раз. Лежит, упираясь в меня, и трется мохнаткой о мои ноги, елозит фигой о мой куст, окутывает меня и всю комнату этой жаркой, сладкой вонью, что так из нее и льется. Она до того сочна, что, когда возит своей щеткой мне по животу, ощущение такое, что мажут кистью, на которую набрали краски… потом, высохнув, каждый волосок в отдельности жестко завивается, словно их накрахмалили….
Она требует, подумать только – Александра требует, знать, не лучше ль заваливать ее, чем Таню… Эту маленькую самодрочку, как Александра ее зовет. Чего ради такому мужчине, как я, так сильно хочется ввинчивать Тане? Мальчикам – да, она понимает, почему молодежи, вроде Питера, хотелось бы ебать Таню… и она б, вообще-то, так не возражала, если бы Таня позволяла ебать себя своим сверстникам. Но вся эта грязь со взрослыми мужчинами… и мужчинам не полезно, и определенно не полезно самой Тане. Что же девочка станет делать, когда вырастет? Что сможет удовлетворять ее тогда? Но, возвращаясь к ее первоначальному вопросу… неужто она не лучше, взрослая женщина, располагающая всем, чтобы удовлетворить мужскую страсть, не лучше плоскогрудого сверчка, этой щенявой пизденки, этой……