Под куполом
Шрифт:
Солдатик опустил молоток, который уже поднял для очередного удара.
— Ты вешаешь мне лапшу на уши?
— Нет, она застрелилась около кухонного стола. Я ее нашел.
— Черт, это ужасно! — Солдатик шагнул к Куполу.
— Мы отвезли моего брата в город, когда он умер в прошлое воскресенье, потому что он был еще жив — чуть-чуть, — но моя мать умерла сразу, и мы похоронили ее на холме. Мой отец и я. Ей там всегда нравилось. Красивый был холм до того, как все стало так ужасно.
— Господи, ковбойчик! Ты прошел через ад.
— До сих пор в нем. — Олли заплакал, словно эти слова открыли какой-то клапан внутри. Поднялся и двинулся к Куполу.
Вскоре он и солдатик стояли друг против друга, на расстоянии менее фута. Солдатик
— Ковбойчик…
— Рядовой Эймс! — проорал кто-то. — Убери оттуда свой паршивый зад!
Рядовой Эймс подпрыгнул, как ребенок, которого застукали на краже варенья.
— Ко мне! Бегом!
— Держись, ковбойчик. — Рядовой Эймс побежал получать нагоняй.
Олли полагал, что нагоняем все и ограничится, потому что разжаловать из рядовых уже не могли. И уж конечно, его не посадят на гауптвахту за то, что он разговаривал с одним из животных в зоопарке. «И мне не дали даже орешка», — подумал Олли.
Несколько мгновений смотрел на коров, которые больше не давали молока — и даже не щипали траву, — а потом сел на прежнее место у рюкзака. Порылся в нем и нашел еще один круглый камень. Подумал об облупленном лаке на ногтях вытянутой руки мертвой матери, рядом с которой лежал еще дымящийся пистолет. Бросил камень. Он ударился о Купол и отскочил назад.
БАХ. Тишина.
10
В четыре пополудни того четверга, когда всю северную Новую Англию затянули облака и солнце светило только над Честерс-Миллом, как прожектор, направленный на дыру в облаках, формой напоминающую носок, Джинни Томлинсон зашла в палату Младшего. Спросила, не нужно ли ему чего от головной боли. Он ответил «нет», потом передумал и попросил тайленол или адвил. Когда она вернулась, Младший пересек палату, чтобы взять таблетку. На карте она написала: «Хромота еще есть, но уже не такая заметная».
Когда Терстон Маршалл заглянул в палату сорок пять минут спустя, она пустовала. Он предположил, что Младший пошел в комнату отдыха, чтобы посмотреть телевизор, но нашел там только Эмили Уайтхаус, которая попала в больницу с инфарктом. Эмили быстро шла на поправку. Не видела ли она прихрамывающего молодого человека с русыми волосами? — спросил Терс. Она ответила, что нет. Терс вернулся в палату Младшего и открыл стенной шкаф. Пусто. Молодой человек, вероятно, с опухолью мозга, оделся и ушел, никого не поставив в известность.
11
Младший шел домой. Хромота исчезла совсем, как только он размял мышцы. Кроме того, черная замочная скважина, которая плавала в левой половине его поля зрения, уменьшилась до маленького шарика. Может, ему досталась не смертельная доза таллия. Трудно сказать. В любом случае он намеревался выполнить обещание, данное Богу. Если Младший будет заботиться о брате и сестре Эпплтон, тогда Бог позаботится о нем.
Покидая больницу (через служебный выход), он прежде всего намеревался убить отца. Но к тому времени, когда добрался до дома — дома, где умерла его мать, дома, где умерли Лестер Коггинс и Бренда Перкинс, — он передумал. Если убить отца сейчас, чрезвычайное общегородское собрание отменили бы. Младший этого не хотел, потому что оно послужило бы отменным прикрытием его главного дела. Большинство копов пойдет туда, и ему будет проще попасть в Курятник. Младший только сожалел, что у него нет отравленных армейских жетонов. Он бы с радостью затолкал
Но Большого Джима дома все равно не было. Младшего встретило лишь одно живое существо — волк, который перебегал автомобильную площадку у больницы в предрассветные часы. Он сидел на ступенях крыльца. Смотрел на него и глухо рычал. Шерсть стояла дыбом. Глаза злобно желтели. На шее висели армейские идентификационные жетоны Дейла Барбары.
Младший закрыл глаза и сосчитал до десяти. Когда открыл, волк исчез.
— Теперь я волк, — прошептал он жаркому и пустому дому. — Я — оборотень, и я видел Лона Чейни, [168] танцующего с королевой.
168
Лон Чейни (1906–1973) — знаменитый американский актер, сыгравший во множестве фильмов ужасов.
Он поднялся на второй этаж, вновь хромая, но не замечая этого. Форма висела в шкафу, там же находился и пистолет — «беретта-торус». В полицейском участке таких было двенадцать, купленных по большей части на деньги Министерства национальной безопасности. Он проверил обойму «беретты» на пятнадцать патронов, убедился, что пистолет полностью заряжен. Сунул его в кобуру, опоясал ремнем худеющую талию и вышел из комнаты.
У лестницы остановился, гадая, куда же ему пойти и где побыть до начала собрания, когда он мог приступить к реализации намеченного плана. Младший ни с кем не хотел говорить, не хотел, чтобы его видели. Потом вспомнил об укромном месте, которое находилось совсем рядом с полицейским участком. По лестнице спускался осторожно — чертова хромота вернулась, плюс левая половина лица онемела, словно ее заморозили, — потом захромал по коридору. Остановился у двери в кабинет отца: может, открыть сейф и сжечь все деньги? Решил, что овчинка выделки не стоит. Он смутно помнил байку о банкирах, которых занесло на пустынный остров. Там они богатели, выгодно продавая свою одежду. С губ Младшего сорвался лающий смех, хотя в памяти не осталось ни ключевой фразы, ни смысла байки.
Солнце зашло за облака к западу от Купола, и начало смеркаться. Младший вышел из дома и растворился в сумраке.
12
В четверть шестого Элис и Эйден вернулись со двора дома, в котором временно поселились.
— Каро? — спросила Элис. — Ты возьмешь Эйдена и я… Эйдена и меня… на большое собрание?
Каролин Стерджес, которая готовила к ужину сандвичи с арахисовым маслом и джемом на кухне Корали Думеген из хлеба Корали Думеген (черствого, но съедобного), удивленно взглянула на детей. Она никогда не слышала о том, чтобы дети хотели пойти на собрание взрослых; думала, что они сделают все, лишь бы не присутствовать на таком скучном мероприятии. Но идея ей приглянулась. Потому что, если бы пошли дети, она тоже могла бы пойти.
— Вы уверены? — спросила Каролин, наклонившись к ним. — Вы оба хотите пойти? — До нескольких последних дней она не сомневалась, что дети совершенно ее не интересуют, что ее цель — карьера учителя и литератора, возможно, даже писателя-романиста, хотя ей казалось, что писать романы — дело рискованное. Что, если ты угробишь массу времени на тысячестраничный роман, а его зарубят? А вот поэзия… поездки по стране (может, и на мотоцикле)… выступления и ведение семинаров, свободная как птичка… это круто. Встречи с интересными мужчинами, вино и обсуждение творчества Сильвии Платт в постели. Эйден и Элис изменили ее настрой. Она в них влюбилась. Хотела, чтобы Купол рухнул — разумеется, хотела, — но знала, что у нее защемит сердце, когда придется отдавать детей матери. Каролин надеялась, что сердце хоть немного защемит и у детей. Вероятно, не самые хорошие мысли, но именно они роились в голове. — Эйд? Ты хочешь туда пойти? Но собрания взрослых обычно долгие и скучные.