Под лучами красного карлика

Космос бесконечен и состоит в основном из вакуума, каждый атом, пролетающий колоссальное ничто — это уникальная игра природы. Вселенную следовало назвать великим нулем, если бы не сверкающие в межзвездной пустоте на колоссальных расстояниях друг от друга раскаленные комочки вещества, называемые Разумными звездами и кружащие хороводом вокруг некоторых из них планетные системы. Далеко за пределами одной из солнечных систем, звезду, которой ее аборигены называют Солнце, неслась, нарушая все законы физики, огромная комета. Наблюдатель, решивший рассмотреть поближе эту комету, сразу бы заподозрил, что это не природный феномен, а творение иного разума. Она мчалась не так, как нормальные кометы по орбите вокруг светила, неслась по траектории, направленной в межзвездные глубины. Было еще одно отличие от кометы — она отбрасывала непривычно короткий хвост, протяженностью не миллионы, как у обычной кометы, а какие-то жалкие

сотни километров, зато сверкающий ярчайшим светом термоядерного пламени. И уж совсем не могли быть природными творениями стартовавшие время от времени с полюсов кометы крохотные по сравнению с ней ракеты. Огромное космическое тело, размером с приличный астероид было межзвездным кораблем — самым большим из когда-либо сотворенных человеком.

Если бы этот гипотетический зритель смог внимательно рассмотреть окружающее исполинский межзвездный транспорт пространство, то заметил, что траектория полета корабля пересекается с движущимся ему в лоб крохотным метеоритом. Их сближение, как и полагается в космосе, происходило на гигантских скоростях. Это как морскому судну, плывущему по океану на максимальном ходу получить торпеду в бок. Возможно, сумеет, несмотря на разрушения, доплестись до порта — а может, сгинет в безбрежной пучине. Времени для маневра у экипажа космолета не оставалось. Небесные странники ударят друг в друга. Часть космического корабля исчезнет в титаническом, сравнимом по силе с ядерным, взрыве. Не спасут ни гигантские размеры корпуса, ни колоссальная толщина каменной брони…

Запущенный в середине 21 века межзвездный зонд, после многих десятилетий пути пролетел мимо звезды Барнарда и передал на Землю подробные сведения о вращающихся вокруг нее планетах. Это произвело на жителей Солнечной системы эффект разорвавшейся бомбы. Полученные сведения стали сенсацией и настоящим прорывом в исследовании дальнего космоса. Вокруг красного карлика вращались шесть планет, на окраине — пояс каменных и аммиачно-ледяных астероидов. Ближайшая к местному солнцу планета представляла собой безжизненный, опаленный огнем близкой звезды шар, похожий на наш Меркурий. Три внешние планеты, представляли из себя промороженные газовые гиганты, малоинтересные землянам. Зато внутренние, располагавшиеся в поясе жизни, преподнесли сюрприз. Одна из них, на внешней границе, оказалась аналогом Марса. Холодный, с разреженной атмосферой с давлением в 10 миллибар у поверхности каменистый шар. Вокруг второй, слишком массивной, вращались два земноподобных спутника. На обоих спектроскоп обнаружил кислород и воду, и, стало быть, там могла процветать жизнь! На переданных на Землю фотографиях, оказались голубые, испещренные белоснежными завитками облаков, планеты. Водные миры! Состав атмосферы, гравитация лишь немного отличаются от Земли. Теория не допускала такого количества земноподобных планет у красного карлика, и досужие сплетники начали искать объяснение парадокса в деятельности сверхцивилизации, впрочем, признаков цивилизации и разума в системе зонд не нашел.

На обитаемых [1] планетах и базах солнечной системы немедленно разгорелась дискуссия о возможности и необходимости освоения чужих миров. Через год на всепланетном референдуме победили сторонники постройки колонизационного транспорта. Наступила пора человечеству создать новый дом под светом чужой звезды.

Астероид, избранный для преобразования в межзвездный транспорт, назвали по будущему предназначению Ковчегом. Технология переделки малых небесных тел в жилые колонии к тому времени уже досконально отработали. Ею и воспользовались для преобразования небесного тела в будущий межзвездный транспорт. Подготовительные процедуры заняли около пяти лет. Затем на холодную и пыльную, испещренную за миллиарды лет кружения вокруг светила кратерами поверхность приземлились корабли строителей. Сначала собрали на обоих полюсах по три термоядерных двигателя. Сосуды Дьюара из нейтрида [2] с тончайшими стенками без труда удерживали колоссальную энергию термоядерных взрывов. Раскаленная до звездных температур плазма из дейтерия и гелия-3, вырывалась через тончайший ниппель в крышке сосуда, придавая первоначальное ускорение кораблю. В основном межзвездный газ состоит из водорода в молекулярном, атомарном и ионизованном состояниях, примерно 1 % приходится на дейтерий, и гелий. Мощное и жесткое ионизирующее электромагнитное поле, в котором двигался корабль, кроме предохранения корпуса корабля от воздействия межзвездной среды позволяет собирать межзвездный газ и использовать его в качестве топлива термоядерной реакции и рабочего тела.

Направленные вдоль горизонта плазменные факелы постепенно раскрутили планетоид. За счет центробежной силы Ковчег обрел эрзац — тяготение на экваторе — 90 процентов земного. Вполне пригодная для комфортной жизни людей величина.

Еще через два года работ, Ковчег превратился в пещерный лабиринт, похожий устройством на муравейник. За толстой, в десятки метров, скальной броней, отделявшей будущих пассажиров и команду от ледяного безмолвия космоса, расположился комплекс пещер. Подобно пузырям в куске пемзы, они пронизывали весь колоссальный объем будущего межзвездного транспорта. Внутри создали искусственную экосистему, не нуждающуюся в обмене веществом с внешней средой. Отходы, проходя длинный цикл превращений, утилизировались и в конечном итоге преобразовывались в кислород, пищу и воду. Все готово для комфортного существования неограниченное время команды, набранной по всепланетному конкурсу из лучших представителей человечества.

Так получилось, что большинство в громадном коллективе звездопроходцев оказалось за русскоязычными, англоязычными и китайцами. Их языки и стали использоваться для общения. Месяц длились торжественные проводы будущих переселенцев, ставшие на Земле самым грандиозным за последние сто лет общепланетным праздником. Первый межзвездный транспорт с десятитысячным экипажем на борту, стартовал к месту, где звезда Барнарда должна находиться через пятьдесят лет после старта. Срок перелета почти истек. До финала эпического путешествия оставались считанные месяцы. Двигатели, на стороне, обращенной к звезде, пылали раскаленной плазмой, Ковчег плавно тормозил…

Иван торопливо шел по широкому и ярко освещенному висевшими под потолком плафонами коридору к диспетчерской. Настроение у молодого космонавта миллион на миллион. Не каждый день летишь в качестве капитана в первый самостоятельный полет! Магнитные подошвы ботинок громко цокали по металлу пола. Но здесь ничего не поделаешь. Гравитация на полюсе Ковчега, где располагался северный космопорт, очень мала. Без магнитной обуви при малейшем усилии привыкших к земной гравитации мышц, взлетишь к потолку, словно воздушный шарик. То и дело встречались люди. Молодой космонавт здоровался, улыбался во все тридцать два зуба. Ковчеговская община слишком маленькая. Все знают всех, по крайней мере в лицо.

Подойдя к массивной, пластиковой двери диспетчерской, он решительно толкнул створку. В их «логове» проходят предполетные брифинги космонавтов. В комнате тихонько играл присланный в последний сеанс связи с земли «свежий», и ставший очень модным на Ковчеге шлягер. Пульт управления, в глубине комнаты, сверкает мониторами, таинственно подмигивает разноцветными индикаторами и датчиками. Склонившийся над ним в неудобной позе хозяин кабинета — диспетчер отряда легких космолетов, лет тридцати с вечно всклокоченной, давно не стриженной шевелюрой, отзывался на имя Михаил. Столешница перед ним напрочь забита кристаллами памяти и бумагами. Рядом — длинный стол для инструктажа с тремя громадными мониторами, к нему сиротливо жмутся компьютерные кресла. На звук открывшейся двери Михаил поднял голову от лежащего перед ним документа. В глазах странное, нетерпеливое и одновременно озабоченное выражение. Чего это он, подумал Иван, но уточнять не стал. Они были шапочно знакомы. Пару раз, когда Иван готовился к полету, Михаил дежурил. Небрежно поздоровавшись, диспетчер пригласил:

— Присаживайся, ешки-матрешки! — он кивнул на кресло за столом инструктажа. Дождавшись, когда Иван устроится в кресле, отослал на компьютер юного космонавта полетные документы и выжидательно уставился на Ивана. Его явно распирало от желания немедленно поделится новостью, пусть даже с едва знакомым человеком. Дежурство заканчивалось, а пообщаться не с кем.

— Слушай, убери звук, — обратился Иван, — мешает.

Диспетчер молча убрал звук а Иван уткнулся в экран с папками электронных документов. К первому самостоятельному полету он относился очень ответственно и не испытывал желания общаться по неслужебным вопросам. Михаил начал ерзать на своем месте и наконец не выдержал.

— Ты слыхал, что опять учинили «ревнители справедливости»? — спросил он, — это не по ковчеговскому совсем! Как можно так плевать на интересы других людей? Словно дикари какие-то!

— Ты о чем? — отрываясь от экрана, слегка недовольным тоном осведомился Иван.

— Ну как-же! Ты не слыхал, ешки-матрешки!? — густые черные брови Михаила удивленно поползли кверху, — С утра передали по головидению. Такого еще не бывало! Ну выйдут с плакатами к Рубке Ковчега, это еще куда не шло!

— И что они выкинули на это раз? — вяло, больше из вежливости, поинтересовался Иван.