Под небом Италии
Шрифт:
– Элеоноры? – изумилась Лючия и разразилась смехом. – Ты сильно ошибаешься. Но оставим это. Вернемся к тебе и сиру Арнонкуру. В его чувствах к тебе я уверена. Но каковы твои чувства к нему?
– Я его ненавижу. И ненавидела всегда за то, что он разрушил нашу помолвку с Ги, – быстро ответила Франческа и, смутившись, продолжала гораздо медленнее: – Хотя, постой. С тех пор как он объявился в Бельведере, все изменилось. В нем есть какая-то притягательность. Я хотела бы его ненавидеть, но не могу. Вот мать действительно до сих пор его ненавидит. Это очень странно, потому что она так много от него принимает. Но дары только разжигают в ней ненависть.
Женщины помолчали, и некоторое время раздавался лишь стук копыт по мощеной мостовой. Первой возобновила разговор Лючия:
– А теперь? Что ты чувствуешь к нему теперь?
– Вожделение, – не покривила душой Франческа, глядя при этом в землю. – С того дня, как он спас мне жизнь, меня влечет к нему. Нет, даже раньше. Это ужасно, Лючия. Я кинулась к нему в лесу, словно простая шлюха. Воспылала страстью. А он меня остановил. Спросил, способна ли я забыть Ги? Сказал, что я вольна переспать с кем угодно, лишь бы душа принадлежала ему.
– И что ты ответила?
– Ответила, что моя душа принадлежит Господу, и никому другому. Но остальное еще постыднее. Бельдан солгал, когда говорил, что я заставила его заночевать на берегу. Наоборот, я просила его остаться в пещере. Он в конце концов согласился, взял меня за руку, и я уснула, как младенец. Я знаю, что ужасно согрешила, но, держа его руку, не испытывала ни малейших угрызений совести. Отец и братья на небесах сгорают из-за меня от стыда. – Она помолчала, а затем поспешно продолжила: – Лючия, скажи, ты веришь, что он рыцарь тамплиеров и колдун? Это могло бы объяснить, почему он так сильно влияет на меня.
Лючия снова рассмеялась.
– Если это так, то и моего Антонио запиши в колдуны. Потому что меня влечет к нему не меньше, чем тебя к сиру Арнонкуру. Даже сейчас, когда я стараюсь скрыть, что беременна. Задуваю свечи, втягиваю живот и молю Всевышнего, чтобы муж ничего не заметил. Нет ничего постыдного в том, что тебя тянет к лорду Бельдану – ты его любишь.
Франческа прыснула.
– Какая ты наивная и романтичная. Я не могу любить Бельдана, поскольку многие годы люблю его младшего брата.
– Эту загадку ты должна разрешить сама, – заметила подруга. – Ответ на нее можно найти только в собственной душе. Но это нелегко даже самому сиру. Я знаю его очень давно. Уважаю и доверяю ему жизнь своего супруга. Но ему не приходилось испытывать трудностей в отношениях с людьми. Он богат. Он баловень судьбы и привык командовать другими. А в житейских обстоятельствах он допускает промахи – там, где простые люди чувствуют, как любить и кого любить. Но у него есть время научиться. Так что постарайся помочь лорду Бельдану. – Лючия пришпорила лошадь и обернулась к Франческе. – Ну вот мы и у святой материнской кельи. Боже, какая там собралась толпа!
Леди Беатрис жила в уединенном домике рядом с церковью Санта-Марии-Новеллы, стоявшем настолько близко к ней, что в пасмурные дни он казался продолжением храма и возвышавшегося позади доминиканского монастыря.
Один из пажей Донати помог Франческе спешиться, и графиня отдала ему поводья. Обняв мать за талию, она повела ее к простому одноэтажному оштукатуренному зданию.
Но у самого порога Лючия отозвала их в сторону и пропустила вперед других. Ее лицо казалось встревоженным.
– Приближаются морозы, а с ними война. Вы чувствуете?
К удивлению Франчески, ей передалась тревога подруги. В послеполуденном воздухе почудилось ледяное дыхание битвы. Она поежилась, и Лючия, успокаивая, взяла ее за руку.
Это был уже третий визит графини Дуччи-Монтальдо в келью леди Беатрис, но место нисколько не потеряло для нее своего очарования. Дом состоял всего из одной, скромно меблированной комнаты, где мать Лючии садилась за один стол с доминиканскими монахинями. Вдоль стен стояли простые сундуки, в терракотовых подсвечниках застыли толстые свечи, на кровати лежало домотканое покрывало. Хозяйке прислуживала старуха с высохшим лицом, но Франческе показалось, что помощь требовалась скорее ей, а не леди Беатрис.
Мать Лючии оторвалась от разговора со встревоженной женщиной и направилась прямо к ним.
– Слава Богу, вы приехали, – прошептала она. – Нужно немедленно отправляться к падре Фиорино. Поедем как можно быстрее. Люди возбуждены. Дамы испуганы. Повсюду разговоры о войне.
Франческа и Лючия переглянулись. Вокруг быстро темнело, и, чтобы рассеять мрак, Элеонора зажгла одну из свечей.
– Самые суеверные занимаются поиском знамений и примет. Какая-то женщина видела во сне кровоточащую луну, и это вызвало великие волнения. Но что еще дано человеку, как не молва? И этого вполне достаточно. – Леди Беатрис печально улыбнулась. – Итак, в путь?
Десять дам последовали за ней в крохотный дворик. Некоторых Франческа успела узнать. Симпатичную, живую Марию де Мису – супругу того самого Стефано, который прибыл в Бельведер вместе с Ги и Бельданом. Остроносенькую Анну Беллини, чей муж был одним из самых богатых флорентийских банкиров, а двое сыновей жили со своими семьями в Ареццо. Лелию де Медичи, красавицу Джемму Тулио и некоторых других. На них на всех была простая черная одежда, а из украшений только серебряные кресты. Лица встревожены, пальцы рук крепко сцеплены.
Они уже приближались к массивным резным дверям, когда Элеонора воскликнула:
– Посмотрите! – Все подняли глаза и, увидев на небе яркие всполохи, замерли в ожидании грома, но не услышали даже отдаленного раската.
Молния без грозы – дурная примета.
«Глупо так нервничать», – подумала Франческа, зажигая свечу перед распятием кисти Джотто. Художник написал Христа всего несколько десятилетий назад. Краски не успели потускнеть и пронзительно трогали душу. «Глупо, – повторила она себе. – Сир и его Золотое войско выиграли много сражений. Защищают Тоскану больше двадцати лет, и защищают неплохо. Даже могучая армия французского короля ни разу не одержала над ними победу».