Под небом Новгорода
Шрифт:
— Серебряная! Господи, ты щедрее короля. Пусть покровительствует тебе небо, — она взглянула в последний раз на покрытое шрамами лицо. — Послушай, кухарь, а ты поднесешь мне чашу вина? Или я его не заслужила?
Старуха разом опрокинула в себя чашу, наполненную до краев.
— Не скажешь, что вкусно, — произнесла она, прищелкнув языком. — Ладно, привет честной компании!
Оливье взял одежду Имбера. Мужчины продолжали молча пить. Вскорости прозвучали возвещавшие полночь двенадцать ударов. Все служители кухни уже спали на охапках соломы. Догорающий
— Надо бы сходить к королю. Он, наверное, уже искал меня, — сказал Оливье, еле ворочая языком. — Спасибо, друг, за вино и за твои брака. Я верну с лихвой…
— Я надеюсь! — сказал повар, не подняв даже головы.
Филипп встал и нерешительно огляделся.
— Пойдем со мной, — сказал юноша, — я отведу тебя в помещение для оруженосцев.
Они поднялись по лестнице, пересекли залу, где дремала стража, опершись на древки копий.
— Это комната для придворных дам.
— Королева там? — спросил Филипп так тихо, что Оливье скорее догадался, чем расслышал слова.
— Да, если она не у короля. Что с тобой? Тебе плохо? — обеспокоился трубадур, услышав стон.
— Нет, ничего.
Оливье толкнул дверь, за которой оказалось большое помещение, где стоял сильный мужской запах. Десятки мужчин лежали раздетыми прямо на прохладном полу. Оливье и Филипп перешагнули через нескольких спавших.
— Вот мои владения, — сказал любимец короля, отодвигал полог, за которым находилась высокая кровать. На ней спали, обнявшись, два юноши.
— Амори!.. Ричард!.. Ну-ка, ступайте сейчас же прочь.
Толком даже не проснувшись, юноши соскользнули с постели.
— Отдохни, а я схожу к королю.
Оставшись один, Филипп лег на бок, желая поберечь плечо. «Наконец-то я под одной крышей с ней… моя княжна спит недалеко от меня… Будь благословенна эта рана, подружившая меня с музыкантом и приблизившая к возлюбленной… Господи, я хочу лишь видеть ее и ее сына, которого она назвала моим именем…»
С этой мыслью он заснул, прижав к себе кинжал.
Солнце стояло уже высоко, когда Оливье вернулся на свою кровать. Филипп разделся и спал обнаженным. Трубадур наскоро полюбовался крепким его телом, худощавым и мускулистым, невольно сравнив его с телом короля. Оливье лишь устало вздохнул и улегся, стараясь при этом не задеть соседа. Несмотря на смех и громкие голоса оруженосцев, готовившихся заступить на службу, Оливье тотчас уснул.
Ему снилось, что Генрих ласкает его, дергает за волосы…
— Оливье… Оливье… проснись!
— Что случилось? — не открывая глаз, пробормотал трубадур.
— Оливье, вставай!
Приподнявшись, Филипп увидел седовласого человека, трясшего его товарища. У мужчины были круги под глазами, от него исходило зловонное дыхание. Человек смутно походил на короля.
— Сеньор, дайте же ему поспать, у него был вчера такой тяжелый день.
— А ты кто?! Я что-то никогда тебя не видел. Что ты делаешь здесь?
— Сплю.
— Вижу, чертова рожа… Эй, Оливье!
Наконец спящий открыл глаза.
— Сеньор?! Вы — здесь?
— Что делает этот мужчина в твоей постели?
— Он вчера спас мне жизнь. Я же говорил вам.
— Ты не сказал, что он так уродлив. Как его зовут?
— Порезанный, ваше величество, — ответил за Оливье сам Филипп, — я служу сеньору де Шони.
— Хорошо. Ты рыцарь?
— Нет еще.
— Ты спас моего нежного друга, и я благодарен тебе за это. А теперь вставай, — обратился он к Оливье.
— Государь, я…
— Не жеманься, я уже видел голых мужчин. Ну-ка, живо!
Филипп слез с кровати, стыдливо прикрыв свой напряженный член. Его вид вызвал у короля приступ нежности.
— Жаль, что такое прекрасное тело увенчано такой уродливой рожей! Если бы ты хоть отрастил волосы… Ладно, оденься — со мной на охоту поедешь.
— Сеньор, он вчера был ранен, ему нужен отдых, — сказал Оливье, обуваясь.
— Рана пустяковая, это и так видно. Небольшая охота ему не повредит. Разве я не прав? — обратился король теперь прямо к Филиппу. — Напомни-ка мне твое имя.
— Порезанный, господин.
— Ну так как, Порезанный, я прав или нет?
— Да, ваше величество, вы совершенно правы.
— Поторопимся же, олень уже с нетерпением ожидает нас. Оливье, распорядись, чтобы оседлали для твоего друга коня.
Генрих удалился, окруженный оруженосцами и молодыми придворными.
— Первый раз вижу, — сказал Оливье, — что король заинтересовался человеком, прости, но — не отличающимся красотой… Я думаю, он был поражен видом твоего хера.
— Хоть что-нибудь у меня еще осталось… Помоги-ка мне одеться, это проклятое плечо так болит.
— Старая Эрменгарда говорила, что тебе надо отдохнуть.
— Разве у меня есть выбор?
— Пожалуй, нет, — сказал Оливье, смеясь.
— Почему ты сказал королю, будто я спас тебе жизнь? Это ведь неправда.
— Ну и что? Если бы тебе пришлось спасти меня, ведь ты бы спас? А милость короля не повредит.
— Но зачем ты это сделал?
— Ты мне просто нравишься…
Филипп сделал резкое движение.
— Но вовсе не так, как ты думаешь. Просто нравишься — потому что ты не похож на других и кажешься таким же, как и я, одиноким.
— Я не очень хорошо понимаю, что ты говоришь, повтори.
— Я говорю, что предлагаю тебе свою дружбу. Поторопись, король ждет нас.
Глава восемнадцатая. Сентябрь 1052 года
Хотя лето подходило к концу, все еще стояла невыносимая жара. Урожай был хорошим, и зерно было убрано в закрома. Наконец-то Франция увидела, что призрак голода понемногу исчезает. Больше стало праздников — к великой радости знатных людей и простых вилланов. По всему королевству устраивались охоты, состязания лодок, пляски, игрища и рыцарские турниры, имевшие особенно большой успех.