Под ногами Земля (Сборник фантастики)
Шрифт:
Вообще это занятие напоминало историю о паже, не получившем жалования ни до, ни после того, как король приказал удвоить ему оклад.
Повысить на сорок процентов срок службы несуществующего механизма дело тонкое и требующее широкой фантазии, которой, как известно, наш герой был лишен полностью.
Он уже третий раз стирал резинкой многочисленные сведения об экономическом эффекте намеченных мероприятий и технических показателях, посрамляющих лучшие зарубежные образцы, когда секретарша сообщила, что его вызывают в отдел кадров.
Стригайло вздохнул и направился вниз по лестнице.
Дом, где протекала деятельность
Все заботы о сохранении здания были сосредоточены на его фасаде и заключались, главным образом, в периодической окраске векового гранита охрой. Этот цвет не без оснований считался историческим: во времена Аракчеева он был широко распространен для окраски казарм.
Что же касается внутренних помещений, то каждый из часто меняющихся руководителей «Хипхоппроекта», зная по опыту своих предшественников, сколь скоротечна людская слава вообще, а номенклатурного работника в частности, спешил воздвигнуть себе памятник в веках, внося коррективы в бессмертное творение прославленного зодчего.
О, мудрый Хеопс! Из всех геометрических фигур ты выбрал наименее пригодную для размещения в ней учреждений. Страшно подумать, что было бы, поставь ты по соседству со сфинксом сооружения прямоугольной формы, облегчающей установку перегородок.
Сколь бы ни различались по вкусам и характерам многочисленные руководители «Хипхоппроекта», их усилия неизменно были направлены на борьбу с лепными украшениями на потолках, мешающими рассечению барских покоев на фанерные клетки.
Как часто, после очередной смены управляющих, можно было видеть на высоких лесах хмурых дядек, вырубающих зубилами перси Дианы или колчан Амура. Неискушенного посетителя нередко приводил в дрожь вид прелестной нимфы, вынужденной удерживать меж бедер тяжелую люстру, или хитрого фавна, с любопытством заглядывающего через перегородку, отделяющую сектор надежности от машинописного бюро.
И все же под сводами «Хипхоппроекта» существовал маленький островок, куда не доносился стук молотков и треск перетаскиваемой мебели во время непрерывных перестроек и передислокаций боевых подразделений института. Это уединенное место было обиталищем Александра Хайлова — начальника отдела кадров «Хипхоппроекта».
Однажды освоив захваченное помещение, Хайлов укрепил его столь фундаментально, что в случае необходимости мог бы выдержать в нем любую регулярную осаду. Венецианские окна кабинета хранителя личных дел были забраны тюремными решетками, двери красного дерева, некогда украшенные инкрустациями, оделись броневой сталью, а расположенный в стене старинный сейф скрывал от любопытных взглядов сокровеннейшие сведения о душах человеческих, доступные только владельцу кабинета.
Обезопасив свои владения от всяких попыток вторжения извне, распорядитель кадров отдал дань и отделке интерьера. Специально вызванная бригада маляров оклеила обоями панели из мореного дуба и побелила потемневший от времени дубовый потолок, а живописец-самоучка, подкармливаемый месткомом, капитально отреставрировал висящую на стене картину, после чего холст, числившийся во всех справочниках бесследно исчезнувшим, действительно пропал навсегда.
Кроме любви к порядку и неусыпной подозрительности Хайлов обладал еще одним качеством,
После заветного часа, когда обязательное постановление горсовета теряло свою силу и торговые организации предоставляли всем и каждому возможность вкусить от широкого ассортимента веселящих душу напитков, взор начальника отдела кадров являл такую бесшабашную лихость, такую лихую бесшабашность, такое проникновение в суть вещей и явлений, что иной рвач и летун, мечтавший найти успокоение в стенах «Хипхоппроекта», не успев раскрыть дверь, уже пятился назад, бормоча нечто совсем невразумительное насчет утерянной трудовой книжки.
Возле заветной двери уже томились двое сотрудников отдела стандартизации и типизации.
— У себя? — спросил Стригайло.
— Здесь, но не принимает, — ответил один из рыцарей типизации, прервав красочный рассказ о перипетиях вчерашнего матча, передававшегося по телевизору.
— Здесь, но еще лют, — добавил второй. Стригайло сел на деревянный диван со спинкой, украшенной резными изображениями танцующих пастушек.
Стандартизаторы возобновили прерванный разговор.
Трудно представить себе, чтобы два человека, одновременно прочитавшие новый роман, многократно пересказывали его друг другу.
Субъекта, который, придя в гости, весь вечер излагает содержание всем известного фильма, больше в этот дом не приглашают.
Только дураки испытывают удовольствие, выслушивая давно известные им анекдоты.
Повторение — один из трех китов, на которых с незапамятных времен незыблемо покоится тупость человеческая. Два других — это привычка с апломбом судить о вещах, в которых ничего не смыслишь, и стремление во что бы то ни стало произносить больше слов, чем собеседник.
Если, руководствуясь здравым смыслом, исходить из предположения, что и киты должны на чем-то держаться, то, по-видимому, лучшей опоры, чем футбольный болельщик, для них не сыскать.
Существует новый тип болельщика — болельщик-лентяй, развалившийся в кресле, придвинутом к телевизору. Его беспокоит только одно — запомнить наиболее хлесткие замечания комментатора, чтобы потом блеснуть ими перед сослуживцами. Это дает ему право на освященную годами традицию — торчать большую часть рабочего дня в коридоре, бесконечно пережевывая тягучую, надоевшую всем жвачку из футбольных терминов и фамилий игроков, записанных на бумажке, хранящейся в кармане пиджака.
В «Хипхоппроекте» каждый, кто мог отличить штрафной удар от угловой подачи, пользовался особыми привилегиями, ибо руководство этого учреждения болело футбольным психозом в самой тяжелой форме. В дни матчей отменялись все мероприятия, пустели кабинеты, и даже самовольный уход с работы расценивался не как злостное нарушение трудовой дисциплины, а как особый вид молодечества, проступок, продиктованный страстью жаркой и неутолимой, вызывающей в сердцах ближних скорее снисходительное сочувствие, чем порицание.