Под ногами Земля (Сборник фантастики)

Варшавский Илья Иосифович

Мы опять вышли из графика.

Я начинаю хамить. Обрываю людей на полуслове, комкаю программу, лишь бы закончить вовремя.

Я должен подвести итоги дискуссии, но времени уже нет. Через две минуты конец. Прерываю какого-то член-кора и благодарю зрителей за внимание.

Уфф!!!

Однако все это ерунда. Настоящее начинается тогда, когда моя телевизионная карьера достигает апогея.

Звонок по телефону. Расспросы о самочувствии, о планах на будущее.

На этот раз планы более определенные. Я еду в Дом творчества. Это такое место, где человек не испытывает никаких угрызений совести

от того, что бездельничает.

Некоторое время мы с ним ходим вокруг да около, как два кота на крыше.

Наконец выясняется, что я должен вести передачу по Интервидению. Ну что ж, ради такого дела стоит один раз приехать в город. Со свойственным ему тактом он дает мне понять, что приехать придется три раза. Передача очень ответственная, идет без записи, прямо в эфир, и все нужно тщательно подготовить. Я соглашаюсь — три так три. Тут до моего сведения доводится, что вести эту передачу я должен с пляжа Петропавловской крепости. А если будет дождь? Дождя не будет, на этот счет есть заверения метеоцентра.

Мне как-то не по себе. Не могу понять, при чем тут пляж. Я ведь обычно веду научно-познавательные передачи. Он мнется. Это передача другого рода.

О всяких хобби. Нужно показать, как ленинградцы проводят выходной день.

Я очень медленно соображаю. Только к вечеру до меня доходит, что значит брать интервью на пляже. Это равносильно попытке дергать гвозди зубами.

Пляжницы будут хихикать и жеманиться, а я с идиотской ухмылкой буду задавать вопросы, один глупее другого. Нет, эта работа не по мне. Нужно срочно что-то придумать.

Перед лицом нависшей угрозы мозг работает с поразительной четкостью.

Меня осеняет гениальный план — одеть помрежей в бикини. Там есть совсем неплохие фигуры, и соединенными усилиями мы как-нибудь да состряпаем интервью. Бросаюсь звонить в студию. Выясняется, что редактор уехал на озеро Светлояр искать легендарный град Китеж. Вернется через неделю.

Пусть ищет. Важно то, что найдено решение.

Всю неделю идет дождь. Кроме того, у меня начинается острый приступ радикулита. Походка приобретает ту неподражаемую лихость, какая бывает у человека, впервые в жизни проехавшего верхом. Люля мажет мне поясницу всякими снадобьями. Она мало верит прогнозам. Едет в город и привозит снаряжение для передачи: зонтик, плащ и ботинки на толстой подошве.

Заодно звонит в студию, выясняет, нет ли каких-нибудь перемен. Перемен нет.

Дождя не будет. "Мы оптимисты", — говорит ей ассистент режиссера. Очевидно, не зря считается, что оптимист — это просто плохо информированный пессимист.

Наступает заветный день. Проливной дождь. Облачаюсь в непромокаемые доспехи, беру зонтик и отправляюсь в город.

Режиссер встречает меня счастливой улыбкой. Очевидно, дождь скоро кончится, потому что скорость ветра достигает уже ураганной силы. На таком ветру разговаривать невозможно, и мы ищем убежище в автобусе в передвижной телевизионной станции, сокращенно ПТС. Сразу оказываемся в мире сказочной техники.

Пока эту технику латают подручными средствами, знакомлюсь со сценарием.

Великий боже! Чего тут только нет! Манекенщицы из Дома моделей, рыболовы, водные лыжники, воспитатель канареек, любитель кактусов, строители катеров и прочая и прочая.

И со всеми я должен разговаривать. Протестую как могу. Меня успокаивают. Объясняют, что все это — «рыба» для бухгалтерии. Если человек на телевидении не говорит, то ему невозможно заплатить, что бы он ни делал перед объективом. Для вящей убедительности рассказывают, что, когда снимали Ирину Бугримову со львами, пришлось выписывать ордер на оплату "исполнения роли укротительницы", так как обычных "хоп!" и "алле!" бухгалтеру недостаточно. Выясняется, что если выбросить «рыбу», то моя роль в основном сводится к комментариям за кадром и что часть передачи заранее отснята на пленку и пойдет из студии. Меня это вполне устраивает. Ведь можно и комментарий вести из студии. Режиссер и редактор говорят со мной тоном, каким обычно в школах для трудновоспитуемых разговаривают с малолетними кретинами. Из студии нельзя. Нужно открыть и закрыть передачу с пляжа, чтобы все видели, что это не липа. А если будет дождь? Дождя не будет.

Д е н ь п р о х о д и т о ч е н ь п р о д у к т и в н о.

Мы убеждаемся, что телекамеры снабжены автоматическими тормозами от поворота и задуманные режиссером панорамные съемки не удаются, что две ПТС, разделенные равелинами и казематами, не могут работать в мире и согласии, что половина участников не явилась, что лыжники время от времени тонут и спасать их нужно быстро и решительно, что моторы у катеров не заводятся, что манекенщицы — такие злючки, каких свет не видел, и что у рыбаков пропойные хари. Для первого дня не так уж мало.

Меня везут в студию смотреть отснятые кадры. Оказывается, что специально отснятых кадров нет, а будут использованы куски из старых фильмов.

В просмотровом зале режиссер спорит с начальником ОТК, который на Интервидение пленки такого качества пропускать не хочет. Спор идет в столь увлекательных выражениях, что я пропускаю мимо ушей пояснения редактора, какие же куски думают использовать. Когда же ОТК сдается, зажигается свет, Просмотр окончен. Уезжаю домой, так ничего и не поняв. Ничего, завтра тракт, разберусь на месте.

День тракта. Дождя нет. Все ликуют.

Записываю сведения об участниках передачи. Выслушиваю их пожелания.

Каждый хочет, чтобы я сказал о нем что-нибудь лестное.

В кустах для меня поставлен столик с монитором и микрофон. Отсюда я должен вести передачу.

Новый сюрприз: сегодня "малого эфира" не будет. В переводе на русский язык это означает, что все передающееся из студии видеть я не буду, но комментировать должен, так как тракт принимает высокое начальство, находящееся в студии, а им там видно все.

Начинается тракт. Я говорю в камеру положенные слова и готовлюсь к комментариям. Монитор выходит из строя. Я скулю по этому поводу в микрофон, но не знаю, слышат ли меня. Вспоминаю про начальство, говорю примерно так:

"Вот тут, очевидно, показывают велосипедиста, и я должен что-нибудь сказать". Так до конца тракта.

Едем в студию. Ждем трамвая, укрывшись одним зонтиком. Мимо нас горделиво проезжают в персональном микроавтобусе манекенщицы.

В студии выслушиваем замечания. Мне ясно, что сценарий будут подправлять. Ждать уже нет сил. Еду домой.