Под покровом небес
Шрифт:
В дверь постучали: пришла Зайна с бульоном для Порта и тарелкой кускуса для нее. Кит показала ей, что хочет, чтобы Зайна сама покормила больного; старуха, похоже, обрадовалась и принялась уговаривать его перейти в полусидячее положение. Ответом ей было лишь участившееся дыхание. Она действовала терпеливо и настойчиво, но ничего не добилась. Кит велела ей унести бульон, решив, что, если позже он захочет есть, она откроет банку и даст ему молока, разбавленного теплой водой.
Опять задул ветер, но без прежней ярости и на сей раз с другой стороны. Налетая судорожными порывами, он завывал в щелях оконных рам; висящая на окне
Тем не менее она лежала совершенно неподвижно, обвиняя во всем себя и думая: «Если во мне и нет по отношению к нему чувства долга, можно хотя бы действовать так, будто оно есть». Одновременно в ее неподвижности присутствовал и элемент самонаказания. «Вот даже отлежу ногу, а все равно не двинусь. Пусть болит, и чем сильнее, тем лучше». Время шло, его ход подтверждался негромкими завываниями ветра, пытающегося проникнуть в комнату, звуки становились то выше, то ниже, ни на секунду не затихая окончательно. Неожиданно Порт глубоко вздохнул и изменил положение на матрасе. И – самое невероятное – заговорил.
– Кит… – Его голос был слаб, но звучал совершенно естественно.
Она затаила дыхание, словно малейшим движением могла оборвать ту нить, на которой повисло его сознание.
– Кит…
– Да?
– Я пытаюсь… пытаюсь вернуться. Сюда. – Глаза при этом он держал закрытыми.
– Да, и…
– И вот я здесь.
– Да!
– Хотел поговорить с тобой. Здесь больше никого?
– Нет-нет!
– Дверь заперта?
– Не знаю, – сказала она. Вскочила, заперла ее, вернулась на свою подстилку – все одним движением. – Да, заперта.
– Хотел поговорить с тобой.
Она не сразу нашлась что сказать.
– Ну, – сказала она, – я рада.
– Я так о многом хотел тебе рассказать. И уже не знаю о чем. Все забыл.
Она слегка похлопала его по руке.
– Это всегда так.
Несколько секунд он полежал молча.
– А ты не хочешь теплого молочка? – веселым голосом спросила она.
Его взгляд стал растерянным.
– Не думаю, что на это есть время. Не знаю.
– Сейчас принесу, – объявила она и села, обрадовавшись свободе.
– Нет, не ходи никуда, останься.
Она снова легла и забормотала:
– Я так рада, что тебе лучше. Ты даже не представляешь себе, как я-то рада. Ну, в смысле, слышать, как ты говоришь. Я тут совсем с ума сходила. Такая тишина тут – прямо ни звука… – Тут она осеклась, почувствовав, как в ней, где-то на заднем плане, набирает силу истерика.
Но Порт ее, похоже, не слышал.
– Нет, не ходи никуда, останься, – повторил он и принялся шарить наугад по простыне рукой.
Она поняла, что это он ищет контакта с ней, но заставить себя протянуть ему руку так и не смогла. В тот же миг осознала это свое нежелание, и сразу у нее на глазах выступили слезы – слезы жалости к Порту. И все равно она не шевельнулась.
Он снова вздохнул.
– Эк ведь, как я разболелся. Чувствую себя ужасно. Вот, вроде нечего бояться, а я боюсь. Иногда исчезаю куда-то, и мне это не нравится. Потому что там я где-то далеко и совсем один. Туда, хоть тресни, никому
Ей хотелось прервать, остановить его, но позади монотонного потока слов слышалась все та же тихая мольба: «Нет, не ходи никуда, останься». Да и как его остановишь? Разве что встать, начать что-то делать. Но слушать его слова было очень уж тягостно – примерно так же, как когда он рассказывает свои сны… или даже еще хуже.
– И такое там одиночество, что там даже не вспомнить, как это, когда ты не один. – (О чем это он? Наверное, температура поднимается.) – Там нельзя себе даже представить, чтобы на всем белом свете был кто-то еще. Когда я там, о том, что здесь, как я был здесь, я совершенно не помню, один только страх остается. А здесь я запросто могу – ну, то есть вспоминать, как было там. Вот только лучше бы перестать вспоминать это. Ведь это так ужасно – быть одновременно двумя разными… Но ты ведь сама все знаешь, правда? – При этом его рука на одеяле отчаянно шарит, шарит, ищет ее руку. – Ведь знаешь же? Ты понимаешь, как это ужасно? Нет, ты должна это понять…
Тут она дала ему руку, и он потащил ее ко рту. Стал тереться о нее сухими жесткими губами с жуткой, пугающей жадностью; в этот самый момент Кит почувствовала, как у нее на затылке встают дыбом волосы и цепенеет кожа. Она смотрела, как его губы смыкаются у нее на костяшках пальцев, и ощущала кожей горячее дыхание.
– Кит, Кит… Я боюсь, но дело не только в этом. Кит! Все эти годы я жил для тебя. Но сам не понимал, а теперь понимаю. Я просто знаю это! Но ты теперь уходишь… – Он попытался перевернуться и лечь на ее руку сверху, а его хватка делалась все крепче.
– Да нет же, нет! – выкрикнула она.
Его ноги судорожно задвигались.
– Вот же я, здесь! – закричала она еще громче, пытаясь представить себе, как ее голос воспринимает он, кувырком летя по галереям и штольням собственного сознания во тьму и хаос.
Некоторое время он лежал спокойно и только тяжело дышал, а в ее голову в это время набежали мысли: «Он говорит, что это у него нечто большее, чем просто страх. Да ну, еще чего. И никогда он не жил для меня. Никогда. Никогда». Она вцепилась в эту мысль с такой силой, что даже выдрала ее из себя напрочь, а в результате через некоторое время обнаружила, что лежит, напрягшись всеми мышцами и без единой мысли в голове, тупо слушает бессмысленный монолог ветра. Так продолжалось довольно долго: было все не расслабиться. Потом она принялась высвобождать руку из отчаянной хватки Порта; в конце концов ей это удалось.
Вдруг рядом с ней началась какая-то бешеная деятельность, она обернулась и обнаружила, что он почти сидит.
– Порт! – вскрикнула она, силясь скорее встать. Потом положила руки ему на плечи. – Тебе надо лежать! – Она давила изо всех сил, но он не поддавался; глаза открыты, смотрит на нее. – Порт! – вскричала она каким-то не своим голосом.
Он поднял одну руку и взял ее за локоть.
– Ну что ты, Кит, – мягко произнес он.
Они посмотрели друг на друга. Чуть повернув голову, она дала ей опуститься ему на грудь. И не успел он проследить это ее движение глазами, как у нее вырвалось первое рыдание; этот первый всхлип открыл дорогу следующим. Он снова закрыл глаза, и на миг у него возникло иллюзорное ощущение, будто он держит в своих объятиях весь мир – теплый тропический мир, исхлестанный бурей.