Под покровом тайны
Шрифт:
Теперь же, став придворной дамой, Элизабет вызывала просто нездоровый интерес. И Суи его искусно подогревала, задавая всякие провоцирующие вопросы. Например, каково это - спать в компании целой матросской команды. Или как давно Элизабет сбежала из дому и почему, и не выгнали ли ее на самом деле с позором. Тонкие такие намеки, на которые девушка отвечала, сдерживаясь из последних сил, чтобы не нахамить.
А в один прекрасный день у неё просто кончилось терпение.
Суи спросила, как так получилось, что Элли нашли в открытом море. И не сбросили ли ее сами матросы, устав от сами понимаете кого.
Элизабет тонко улыбнулась, и принялась рассказывать в подробностях. И в лицах.
Вернувшись с очередного заседания, Лин заскочил в покои принцессы - проверить, как там обживается Элизабет, и не обижают ли саксонку. Покои оказались абсолютно пусты. Озадаченный принц продолжил поиски и вскоре обнаружил приличную толпу у беседки. Увитая плющом веранда была ограждена только до середины, крыша держалась на восьми резных столбах.
Вокруг столпились фрейлины и почти все свободные от работы прислужницы. Некоторые даже держали в руках стопки белья или посуды - шли по делам и заслушались.
– ...и тут главный пират как закричит громогласно - На абордаж!
Элизабет воинственно взмахнула линейкой, будто саблей, демонстрируя внушительность пиратов. Оббежав взглядом толпу, наткнулась на Лина, сникла сразу, спрятала импровизированное оружие за спину и торопливо слезла с перил беседки.
Принцесса захлопала, оглушительно громко в наступившей тишине. После чопорных дам и целого свода правил поведения, Элли из Саксонии казалась ей глотком свежего воздуха.
Свита нерешительно последовала примеру, раздались жиденькие аплодисменты.
– Я у вас украду фрейлину, ненадолго.
– поставил сестру перед фактом Лин, уводя Элизабет за руку с места преступления.
Глава 14
– Извини, увлеклась.
– Негромко повинилась Элизабет в спину Лина, пока он вёл ее по густо заросшему саду куда-то в глубину. Тропинки кончились, они ступали по мягко приминающийся траве. Надрывно стрекотали цикады, воздух раскалился до расплавленного состояния. Необычайно жаркий сентябрь не желал уступать осени. Деревья уже начали желтеть, но при такой погоде скорее от сухости.
Лин наконец заметил, что девушка за ним почти бежит, и притормозив, извинился.
– Я не хотел причинить неудобства. Просто не мог смотреть, как над тобой издеваются.
– Кто издевается?
– не поняла Элизабет.
– Зачем ты позволила над собой смеяться?
– спросил он с болью в голосе.
– Ты чего?
– девушка остолбенела.
– Я развлекала принцессу интересным рассказом о моих моряцких буднях. По собственной воле. Всем было весело. В чем проблема?
– Ты не понимаешь.
– Лин устало потер лицо ладонью.
– У нас посмеяться над кем-нибудь - значит унизить его. Кто захочет стать посмешищем, тем более перед особой императорской крови?
– Наверное, не понимаю.
– Элизабет ласково погладила Лина по щеке. Он уткнулся носом в ее ладонь, втянул легкий огуречный запах ее лосьона для умывания. Улыбнулся.
– Прости, что заставляю тебя соответствовать нашим стандартам. Наверное, тебе тяжело и странно, но я очень бы хотел, чтобы ты прижилась тут. Со мной.
Он моляще заглянул ей в глаза. Элизабет вздохнула. Ответила честно.
– Мне скучно, Лин. Может, я могу вернуться в библиотеку? Уверена, Император не будет против. Ходить кругами по двору и смотреть, как твоя сестра одевается - не так я хотела бы провести остаток жизни.
– Ты еще не поняла? Я хочу, чтобы остаток жизни ты провела со мной. Не в пыльной библиотеке и уж точно не с моей сестрой. С ней и правда скучновато.
– шепотом, как большой секрет, поведал Лин ей на ухо, привлекая девушку в свои объятия.
Элизабет, раскрасневшись, уткнулась носом ему в шею. Вдохнула ставший родным запах ванили и раскалённого луга.
И правда, что ей стоит потерпеть. Девушка вздохнула. Ждать и терпеть было настолько же чуждо ей, как предоставлять другим решать ее судьбу. Она всегда привыкла думать и принимать решения самостоятельно, и нынешнее подвешенное состояние, когда ее жизнь зависела от слова всемогущего Повелителя, претила ей. Но поделать она ничего не могла. Она ведь теперь даже не принцесса. Так, шут для развлечения десятилетней девчонки.
Император был не в духе. Он не орал, не топал ногами, но от его пронзительного взгляда мурашки бегали толпами по спинам самых закаленных интригами и придворной жизнью министров.
Выслушав ежедневный отчёт, Повелитель долго придирался к каждой мелочи, прежде чем распустить собрание.
Чиновники, выходя, выдыхали от облегчения.
Оставшись в одиночестве, Император в отчаянии запустил пальцы в гладко зачёсанные назад волосы, выдирая пряди, и застонал сквозь зубы. Что же он наделал, своими руками. Зачем отправил проклятую саксонку в путешествие вместе с сыном, зачем вообще принял ее во дворце. Нет, она конечно спасла его сыну жизнь, это как-то примиряло Императора с ее существованием, но в остальном девушка была просто занозой в неудобоваримом месте. Теперь еще и в Императрицы метит!
Лин пока еще не объявил о своём намерении на ней жениться, но все к тому шло. Теперь она в свите принцессы, и Император ждал заветного пожелания третьего сына с содроганием. Придётся брать дело в свои руки и играть на опережение.
Император пригладил обратно волосы. Нечего пугать слуг взъерошенным видом, еще решат, что в империи проблемы, борись потом со слухами. Впрочем, проблемы внутри дворца беспокоили и волновали слуг ничуть не меньше, а то и больше, чем общая политическая ситуация. От того, кто в данный момент в фаворе у государя, зависела подчас их жизнь, так что прислуга всегда тщательно отслеживала малейшие взгляды и намеки Императора, чтобы успеть вовремя сориентироваться и склониться перед нужным человеком.
Шон Шу привык себя контролировать. Еще будучи наследным принцем, он четко усвоил - эмоции показывать нельзя. Мысли и желания демонстрировать нельзя. Только приказы, чтобы все планы и замыслы четко и быстро выполнялись чиновниками и слугами, без лишних раздумий и обсуждений.
И теперь он размышлял - а был ли он прав в своём стремлении контролировать все и всех. Его старший сын пошёл в него - молчаливый, контролирующий себя и окружающих Хон был точной копией отца. И именно это, как ни странно, Шона беспокоило больше всего. Он не привык доверять тем, кого не мог прочитать как раскрытую книгу.