Под прикрытием
Шрифт:
– Слушай мою команду! Отделениям построиться в цепь! Примкнуть штыки, но не обнажать! Выполнять!
Командиры отделений бросились к своим подчиненным – выполнять команду. Ситуация все больше и больше начинала выходить из-под контроля.
– Надеть каски и противогазы!
Есть подразделения, где в сумки для противогаза кладут паек, патроны, в общем, что угодно, но не противогаз. Однако у них с этим строго – если сумка для противогаза, то и лежать в ней должен противогаз. Бойцы выполняют редко подаваемую команду, противогаз пахнет сырой резиной, давит на лицо. Сквозь стекла почти ничего не видно.
– Батальон!!! – бригадир Дюваль махнул рукой, словно полководец из прошлого, призывая в атаку. – За мной, шагом марш!
Строй держать было трудно – они шли через уставленное огромными, пузатыми пассажирскими лайнерами поле, четко печатая шаг по бетонке аэродрома. Толпа приближалась – армия против гражданских, хаос против порядка, власть против беспредела. Было видно, что это обычные люди – верней, они были обычными еще несколько часов назад. Вот бизнесмен в дорогом, светло-сером в темную полоску костюме, размахивающий дорогим, обшитым кожей, с посверкивающими на солнце металлическими уголками атташе-кейсом – рубашка порвана, галстук сбит, рот распялен в крике. Размахивай кейсом, как секирой, он пытается взять штурмом какой-то трап. Высокопоставленный служащий какой-нибудь компании, возможно, даже вице-президент. Очаровательная жена, двое или даже трое детей, которых он обожает, две дорогие машины, шикарный особняк с почти выплаченной закладной, небольшая яхта, возможно – дом или пентхаус на побережье. Еще утром он вел переговоры в каком-нибудь дорогом отеле, может, «Бофорт Хаус» или «Дорсет», скорее всего, добился успеха. Еще пару часов назад он сидел в VIP-зале аэропорта Хитроу и просматривал на ноутбуке электронную почту, выбирая среди бесчисленных commercials, посланий от подчиненных, приглашений на деловые встречи, посланий от любовницы действительно нужную для него информацию. А сейчас он прорывается к трапу «Боинга 747», расталкивая людей локтями и щедро отвешивая удары своим кейсом, в бессмысленной надежде прорваться в салон и улететь. Улететь куда угодно, прочь от этого ставшего в один миг смертельно опасным города, по которому залпами стреляет артиллерия, улететь в милый сердцу дом, прижать к себе детей – и все забыть, очнуться от дурного сна. Он еще не понял, не осознал, что безопасного места нет уже нигде…
Вот девушка – высокая, светленькая, в джинсовой куртке и брюках – измазанное в крови лицо, ужас в глазах – ее сбили с ног, она отползает от пихающейся, исходящей воем толпы, стараясь оказаться как можно дальше от этого страшного места. От восемнадцати до двадцати лет, скорее всего, приехала по программе студенческого обмена, Англия представлялась ей совершенно очаровательным милым островом, с породистыми лошадьми, изумрудно-зелеными газонами и потрясающе приятными в общении джентльменами, с которыми можно без страха позволить себе легкий, ни к чему не обязывающий флирт. За то время, что она провела в Англии, девушка успела завести себе множество друзей и даже парня из местных, с которым и провела эту ночь – прощальную. Сегодня она приехала в аэропорт, чтобы лететь на родину – она даже представить себе не могла, что здесь и сейчас начнется самая настоящая война. И когда объявили, что рейсы отменяются – все и на неопределенное время, а разъяренная толпа ринулась на штурм самолетов, ее просто увлекла за собой мутная, яростная волна безумия. И только когда кто-то ударил ее по голове, да так сильно, что она получила сотрясение мозга, только тогда она вдруг прозрела и поняла, что творится. И сейчас она, закрываясь руками от бушующего в нескольких метрах кошмара, ползет по грязному бетону, искренне желая оказаться как можно дальше отсюда и не замечая надвигающейся на нее цепи британских солдат. Она еще жила в том, разумном и безопасном мире и сейчас искренне не понимала, почему он разрушился, подобно хрупкой фарфоровой вазе под ударом кузнечного молота.
Вот парень – довольно молодой, в белой рубашке, скорее всего, сотрудник авиакомпании, героически пытающийся сдержать обезумевшую толпу и искренне понимающий, что это ему не под силу – это никому не под силу. Из бедной семьи, но родители постарались дать сыну хорошее образование. Летная школа с отличием – и вот одна из крупнейших авиакомпаний мира, знаменитая «Pan-American», берет его на работу – пока вторым пилотом, на испытательный срок, но руководство ясно дает понять – работай, старайся, и лет через восемь-десять золотые крылышки капитана и командира воздушного судна тебе гарантированы. А может, и раньше – в зависимости от того, как ты себя покажешь. Этот полет в Лондон всего лишь второй в его карьере, но он полон решимости отличиться. Пока капитан пил кофе, он читал какой-нибудь учебник по летному делу. Именно он услышал по связи срочное сообщение с диспетчерской вышки о том, что все полеты отменяются на неопределенное время. Он удивленно попросил повторить, и ему это подтвердили. Потом пришла и другая информация – слухи разносятся со скоростью молнии, – что город Лондон находится под артиллерийским огнем. Возможно, они с капитаном и другими членами экипажа посмеялись и решили, что это очередная газетная утка – и смеялись до тех пор, пока кто-то не выглянул в иллюминатор и не увидел, как обезумевшая толпа, прорвавшись на летное поле, несется к самолету – к их самолету, потому что он стоял ближе всего к аэровокзалу. Рабочий трап – обычно пассажиры попадали в самолет через «гармошки», прямо из терминала – убрать, конечно же, не успели. Капитана, пытавшегося сдержать обезумевшую от страха толпу, просто смяли, ударили по голове – и сейчас этот молодой парень, последнее препятствие на пути толпы, отбивался от летящих в него тычков и подручных предметов и пытался тащить окровавленного капитана вверх по трапу, в салон самолета – отчетливо понимая, что захлопнуть люк не успеет…
– Раз-два! Раз-два!
Стандартный шаг, как на плацу. Ты просто переставляешь ноги в такт бесхитростному ритму и ни о чем не думаешь. Раз-два, раз-два. Словно толпа роботов – с зелеными лицами, со странными утолщениями там, где у нормального человека должен быть нос, – мерно шагает, идет вперед, надвигается, держа строй. В руках у роботов – то ли оружие, то ли нет…
Когда строй и человеческая толпа столкнулись – словно разряд прошел по ним. Капрал Стеннис сквозь мутные стеклышки противогаза все, что было впереди, воспринимал как месиво. Этакая огромная масса из протоплазмы, единая, не имеющая ни рук, ни ног, ни головы. Бушующее человеческое море – и тонкая зеленая плотина, сдерживающая его. Толпа нахлынула, капралу что-то увесисто прилетело по голове, но каска самортизировала удар. Мелькнуло искаженное в крике мужское лицо. И когда уже стало казаться, что плотина вот-вот прорвется, толпа дрогнула. Побежала, оставляя на поле бесславно проигранного сражения раненых, брошенные и раздавленные десятками ног вещи, обувь…
– Батальон, стой!
Бригадир был где-то впереди, капрал его не видел, но команды слышал отчетливо:
– Снять противогазы! Медики, оказать помощь раненым!
Капрал снял противогаз и почувствовал, что его не держат ноги…
Картинки из прошлого
Его звали Хорхе Альварадо, и весь город был у его ног. По крайней мере он искренне так считал. Мало кто в этом городе мог сравниться по могуществу с молодым Альварадо, да никто и не хотел сравниваться. Все понимали, что хотя он и вынужден рядиться в овечью шкуру – волчью натуру никуда не денешь. Да и смысла сравниваться не было – от денег Альварадо в этом городе кормились очень многие.
Его отец, Мануэль Альварадо, был главой самого могущественного в мире наркомафиозного объединения – Северного синдиката. Он не скрывался, наоборот, был депутатом мексиканского парламента, уважаемым гражданином, и никто ничего не мог с ним сделать. Мануэль Альварадо умел находить язык со всеми – и с боливийцами, и с колумбийцами, и с местными отморозками. Кого-то он покупал, кого-то приказывал убить – в последнее время все реже и реже. Он, будучи закадычным другом североамериканского посла, одновременно принимал у себя в роскошном поместье «Монтесито» командование корпуса стабилизации – и выделял огромные деньги «Освободительной армии» команданте Маркоса, с которой воевал этот корпус. Гибли мексиканцы и североамериканцы, на улицах мексиканских городов происходили настоящие уличные бои, а на севере Мексики – сражения, с применением бронетехники, артиллерии и авиации, но Альварадо было все равно. Он ставил на всех лошадей сразу – и не мог проиграть. Его последним детищем, которое он пестовал втайне, было «Движение 23-го мая» [40] – опаснейшая террористическая организация, ставящая целью отторжение южных штатов САСШ от САСШ, а северных штатов – от Мексики. Если этот план увенчается успехом, то у Альварадо появится новое государство. А дальше – чем черт не шутит – речь могла пойти и о создании ЦаСШ – центрально-американских соединенных штатов – новой империи, не уступающей по влиянию никакой другой. Альварадо был уже не специалистом по отмыванию денег и транспортировке наркотиков через границу. Он уже стал государственным и политическим деятелем.
40
23 мая 1846 года Мексика объявила войну САСШ, закончившуюся поражением и потерей огромных территорий.
Глупо предполагать, что разведслужбы САСШ не знали об этом – знали, конечно. Но – ничего не предпринимали. Во-первых, потому что все понимали – в безумной политической жизни Мексики Альварадо – единственный ее стержень, единственный человек, с которым можно хоть о чем-то договориться – и эта договоренность не погибнет от пуль киллеров и не сгорит в пламени очередного государственного переворота. Люди приходили и уходили, а Мануэль Альварадо был вечен. Он был и правым, и левым, и центристом – он был всем.
Во-вторых, потому что Альварадо обеспечивал относительно разумное развитие наркорынка – хотя это само по себе казалось безумием. Северный синдикат и DEA [41] , основная североамериканская спецслужба, существовали в некоем трогательном симбиозе, где каждый получал то, что хотел. Альварадо хотел, чтобы, когда он занимается незаконными махинациями, правительственные органы смотрели в другую сторону – они смотрели. Альварадо хотел отмывать деньги в САСШ, вкладывая их в легальный бизнес – вкладывай ради бога. Альварадо хотел доставлять наркотики в САСШ большими транспортными самолетами, чтобы получалось дешевле – доставляй. Альварадо иногда хотел вытащить из тюрьмы оступившегося человека – вытаскивали. Но и сам Альварадо оказывал ценные услуги. Он регулировал спрос и предложение на рынке наркотиков так, чтобы они никогда не стоили дешево. Цена на них сохранялась в несколько раз выше, чем была бы при свободном рынке – и это ограничивало потребление, не все могли позволить себе дозу. Он обеспечивал DEA работой – сам сообщал, где и когда пойдет очередная партия – чаще всего так он подставлял своих конкурентов или работающих в одиночку «дикарей», чтобы можно было ее перехватить и красиво отчитаться перед журналистами. Он до разумных пределов сокращал потери «контингента стабилизации» – хотя бы тем, что не давал начаться гражданской войне. Его люди уничтожали анархистов и коммунистов, освобождая тем самым от грязной работы спецслужбы САСШ.
41
Drugs enforcement agency – агентство по борьбе с наркотиками, существует и в нашем мире.
В-третьих, Мануэль Альварадо был нескончаемым источником денег. Он сам очень многим платил в Вашингтоне, подконтрольные ему фирмы – через десятые руки, конечно – вносили щедрые пожертвования на предвыборные нужды. Если кто-то из детей сильных мира сего приобщался к наркотикам, достаточно было сказать Мануэлю Альварадо – и все! Больше ни один уличный пушер [42] не осмеливался продавать такому человеку дозу. Альварадо был нужен Вашингтону, поэтому его и не трогали.
42
Толкач, розничный наркодилер.