Под прикрытием
Шрифт:
– А Младший наш?
– Он не сдастся… – твердо проговорил Роуч.
– Почему так думаешь?
– Я видел… Он себе к пузу чуть ли не полкило тротила примотал со взрывателем натяжного действия. Утром, перед вылетом, я видел. Не хотел бы я быть тем, кто будет его брать…
Лейтенант вздрогнул. Некоторые из ветеранов так делали – с шутками, с прибаутками, с понтами. Он совсем не был уверен, что дойди до дела – и те, кто так лихо треплет языком, подорвутся. А этот… Не сказал ведь никому. Но лейтенант был почему-то уверен, твердо уверен, мог все жалованье поставить на то, что дойдет до дела – подорвется. Этот – подорвется. Откажется от своей жизни, как от проигранной карты…
Низко громыхнуло, поднялся черный султан разрыва – артиллерия
— Черт… – Роуч досадливо глянул на куст разрыва, – не вовремя начали. Давай, босс, за мной. Сейчас ведь ломанутся…
Прежде чем лейтенант сумел сообразить, капрал, пригнувшись, уже сиганул за каменный вал укрытия, бросился к лежащим в беспорядке телам. Делать было нечего – лейтенант бросился следом. Первый мятежник, который попался ему на пути, на вид, казалось, спал, даже не видно было ранений – только открытые глаза и мертвенная бледность лица. Рядом с ним лежала «SLR», стандартная винтовка британских пехотных полков, почти метровой длины. Лейтенант ударил лежащего ножом – для верности, скривился, подхватил винтовку – такой у них в патруле не было, САС давно перешел на малокалиберные, неуклюжим движением, торопливо срезал разгрузку. Сколько в ней осталось магазинов, непонятно – да и проверять некогда. Мятежники уже заметили двух британских солдат, исполняющих безумные трюки прямо перед своим укреплением, и открыли огонь. Конечно, полноценно стрелять и атаковать не давало то самое артиллерийское орудие, да и минометчики постреливали, вылезать из своих нор опасно, и команды на это не было, но вот выпустить пару-другую очередей – это запросто. И неважно – попадут они во что-то или нет, в отличие от британцев, на среднюю и дальнюю дистанцию мятежники стрелять не умели – просто расходовали патроны. Пули щелкали по камням с противным стуком, но лейтенант радовался тому, что это слышал, ведь известно – свою пулю никогда не услышишь…
Второй, в отличие от первого, был изорван так, что живого места не осталось. В него попала целая пулеметная очередь, с близкого расстояния, перечеркнув грудь строчкой опаленных дыр. С ним было проще – рядом лежала винтовка, такая же, как была у первого, только с разбитым вдребезги пулей ложем. Лейтенант срезал испачканный кровью жилет, отметив про себя, что он тяжелее предыдущего. И – отдернул руку, пуля врезалась в тело убитого мятежника совсем рядом…
Зараза…
– Босс, хватит!!!
Но лейтенант вошел в азарт – рядом был еще один труп, а приятная тяжесть двух разгрузок внушала надежду, что повоевать еще удастся. Поэтому лейтенант упал на колени, обдираясь о камни, переполз к третьему и…
Рука третьего, лежащего ничком, в окровавленной одежде, взметнулась и схватила лейтенанта за форму. Нашпигованный осколками гранаты труп внезапно ожил, и охваченный ужасом лейтенант забыл все, чему их учили на уроках рукопашного боя, забыл, что у него в руках нож. «Мертвец» рванул лейтенанта на себя – и они покатились по склону. Остановил их падение камень, маленький, чтобы за ним укрыться, но достаточно большой, чтобы задержать падение. Камень ударил лейтенанта в бок, он напряг все силы, но смог только на двух вытянутых руках поднять над собой разъяренного мятежника, тот уже заносил для удара лезвие – странное, двузубое – типичное индийское оружие. Впервые лейтенант так близко видел мятежника – до этого он стрелял в них, иногда из засады, иногда в бою. Сегодня они едва не схватились в рукопашной, но всегда между ним и мятежником была его винтовка. Сейчас винтовка осталась в тридцати метрах от него – в сложившихся обстоятельствах это то же самое, что на другой планете. Мятежник хрипел, его лицо было измазано кровью, а взгляд был такой, что становилось по-настоящему жутко. В нем не было ничего – кроме дикой, неизбывной ненависти…
Четко стукнул выстрел – и то, что было головой бандита, внезапно превратилось в летящее во все стороны кровавое месиво, большая часть которого попала лейтенанту прямо в лицо – мерзкая, склизкая, горячая жижа. Рука с занесенным для удара кинжалом опала, и кинжал бессильно ткнулся в плечо офицера…
Лейтенанту
– Давай, босс… Давай, разлегся… Черт, вставай же…
Капрал, уже забросивший свои трофеи на позицию, бросился назад за своим командиром – не обращая внимания на пули, которые летели все гуще. Особо расшаркиваться было некогда – подскочив, он пинком отправил тело террориста с разбитой головой дальше по склону, с одного взгляда оценил – шок. Тогда он просто схватил лейтенанта за униформу одной рукой и словно тяжелораненого потащил наверх – второй рукой он подхватил лежащие рядом трофеи. Двадцать метров до укрытия – здесь они были равны двадцати километрам. Метр за метром. Младший не пришел на помощь – как и подобает снайперу, он пользовался моментом, отстреливая неосторожно высунувшихся из-за укрытий бандитов. Словно гвозди вбивают один за другим, с одного удара, размеренно и неторопливо – тук, тук, тук…
Капралу удалось перевалить лейтенанта за каменный навал и тяжело перевалиться самому как раз в тот момент, когда рядом в каменистую осыпь врезалась реактивная граната, стеганула осколками по камням. Гранат к реактивным гранатометам у мятежников было немного, равно как и самих гранатометов, они их берегли, но, видя, что наглецы уходят, «ради такого случая» – не пожалели. Поминая всех чертей, Роуч тяжело приземлился, прикрытый каменной стенкой, рядом с лейтенантом, хрипло дыша, как загнанная, идущая из последних сил к финишу лошадь. В голове ничего не было – странная пустота…
– Эй, капрал…
Роуч устало повернул голову – лейтенант сидел рядом с ним, и лицо его было раскрашено кровью, как во время какого-то жутковатого людоедского обряда. В протянутой руке у него блестело что-то серебристое…
– Выпить хочешь?
И тут они засмеялись. Оба засмеялись, в унисон, одновременно каким-то истерическим, каркающим, не останавливающимся смехом, таким смехом, который не придает силы, а отнимает их. Они оба были едины в этой дикой, безумной истерике, они заглянули в бездну – и бездна не захотела их принять.
– Выпить… хочешь… – давясь смехом, повторил Роуч, – босс, ты бы лицо вытер, к чертям… даже мне страшно… хотя я навидался…
– Да брось… меня так… в аду… за своего примут…
– Нас с тобой, босс… ха-ха… не примут ни в одном аду…
– Значит… Значит, останемся здесь.
Третий, решающий вал накатился на них почти сразу, как только они заново укрепились на позиции – мятежники понимали, что времени у них нет, и если они в самое ближайшее время не уйдут в холмы – их просто раздавят здесь, на этом пространстве. Раскатают в кровавую лепешку гусеницами бронемашин, расстреляют с вертолетов, как на охоте. Их было много – несмотря на потери, их еще оставалось очень и очень много. Арьергард, оставленный ими в городе, с честью выполнил поставленную задачу – погиб, но задержал шотландцев. Впереди были холмы, не проходимые для техники, если они прорвутся – то дальше будет проще. Впереди был САС, патрули держали линию обороны – но бойцов в бордовых беретах было мало, на три, если не на четыре, порядка меньше, чем их. Их просто нужно было смять, прорвать линию – и уйти в холмы. И мятежники, накачавшись наркотой по самые брови, ринулись на штурм…
Аллах акбар!!!
Ствол пулемета раскалился уже до того, что от него шел дым, пулемет плевался, но стрелял, выкашивая лезущую вперед саранчу. Капрал не отходил от пулемета, он ворочал его так, будто тот весил, как пушинка. Высунул ствол в бойницу, отстрелял длинную очередь – тут же в сторону, пока не засекли, к новой бойнице. Пусть они думают, что их намного больше…
Аллах акбар!!!
Лейтенант стрелял сразу из двух винтовок попеременно – иначе бы винтовка отказала. Отстрелял, бросил, взял следующую. Из SLR можно было нормально стрелять только одиночными, при стрельбе очередями ее немилосердно задирало вверх. Пули выбивали то одного, то другого мятежника в черной чалме, но остальные упорно лезли вперед…