Под прикрытием
Шрифт:
– Хорошо, дальше. Допустим, он ушел в отставку из флота. Допустим, его не вывернула наизнанку контрразведка. И?
– Есть хорошее место. И это опять подходит под нашу легенду. Северная Ирландия, Особый отдел полиции. Контр-разведывательный режим там ослаблен, вся деятельность контрразведчиков направлена на то, чтобы не допустить проникновения в полицию осведомителей ИРА. И в то же время Особый отдел полиции постоянно испытывает потребность в кадрах, там служат настоящие фанатики. Они реально рискуют жизнью – при этом никакой гостайны там и в помине нет, там грязь и кровь.
– Авантюра…
– Прогоняем еще раз. Есть лейтенант флота Ее Величества Алекс Реджинальд Кросс, захваченный силами специального назначения ВМФ во время атаки на порт Бейрута. Сам он происходит из Белфаста, родителей убили католики из ИРА, поэтому он ненавидит их. Причем это не легенда – это правда, так оно и было. Захватили в плен его в бессознательном состоянии, кто он такой, он не помнит. По нашим законам его ждет расстрел. Британский журналист находит его в больнице и поднимает вонь, что русские не соблюдают правила обмена и скрывают подданных Ее Величества у себя, намереваясь их, конечно же, расстрелять. Британское правительство направляет ноту протеста, доказательства несомненны. Нам остается только признать, что потерявший память флотский лейтенант и впрямь может быть подданным Ее Величества, и передать его представителям британского правительства.
Лейтенант Кросс после произошедшего увольняется с флота – он стал национальным героем, его история засвечена на телевидении, а таких в спецназе держать нельзя. Контрразведка трясти его тоже не будет – как-никак уходит на гражданку, с государственной тайной соприкосновений у него больше не будет. Вместо этого он поступает на работу в полицию, в родных местах, в Белфасте. Вопросы к нему. Подготовка – так он служил в спецназе, забыли? Группу крови, отпечатки пальцев – беру на себя. Родственники – так их нет. Что-то не помнит, в чем-то ошибается – так был в плену, амнезия. Нужно имитировать следы пыток электротоком, это прибавит достоверности.
– Как будете менять лицо? – перебил Цакая. – Один врачебный осмотр – и все. Как бы то ни было – лицо надо менять, по росту и комплекции они совпадают, но без пластики не обойтись. Следы от пластики найдет любой врач.
– Вы забываете про лазеры, – сказал незнакомец, – такие операции уже делают. Лазеры не оставляют следов, совсем никаких.
Каха Несторович провел руками по лысеющей голове.
– Технический прогресс… Может быть, кто-нибудь придумает, как вернуть волосы на голову… Но допустим – он прошел проверки, легализовался. И?
– Нам нужен специалист именно по диверсионным операциям. Кроме того, нам нужен координатор наших отношений с ИРА – если у него будет доступ к полицейским файлам, вообще прекрасно.
– Не мне вам говорить, что в ИРА есть стукачи. Ладно, полицейских стукачей он будет знать по долгу службы. А Служба безопасности? Четырнадцатое управление разведки?
– Вопрос в построении отношений с ИРА. У нас есть там агентура. Работать с ней можно, используя компьютер в любом интернет-баре. Каждый раз иной бар, иногда по ту сторону границы, иногда по эту. Внешне ничем не примечательные письма с кодовыми фразами. Связь, работающая только в одном направлении. Какая бы ни была агентура – тут она бессильна.
Цакая махнул рукой, повернулся ко мне:
– Ваше слово?
Я подумал. Был вопрос, который мне хотелось прояснить. Может, это покажется смешным, но вопрос этот меня беспокоил.
– Что будет с настоящим Кроссом? Его придется…
Каха Несторович улыбнулся.
– Правила таковы – есть только одна гарантия того, что человек будет молчать. Но я предвидел такой вопрос с вашей стороны, поэтому скажу: в данном случае – нет. Может получиться так, что нам срочно понадобится узнать и передать вам какую-то информацию, касающуюся его реальной жизни. А у мертвого не спросишь, верно ведь? В Сибири есть места, до которых не дотянется и британская разведка. А потом смысла не будет уже никакого. Так что?
Я вдохнул. Глубоко, задержал дыхание до радужных кругов перед глазами. Выдохнул.
– С чего начинаем?
И только сейчас мне пришло в голову, что передо мной был разыгран спектакль. Мастерски! Цакая никогда не был против этого плана, они всегда были заодно с этим неизвестным. Он просто задурил меня, своими придирками заставил меня защищать этот план. Вот и все…
Передавали меня отдельно, вместе с еще тремя такими же бедолагами. Странно, но я не воспринимал их как врагов – именно как бедолаг, попавших в плен. Сначала нас доставили на одну из германских баз, на балтийское побережье. Там нам пришлось отсиживаться два дня – по условиям передачи нас должны переправить на британский легкий крейсер HMS «Artemida», который подойдет к берегу и встанет на якорь. Потом нас доставят на борт на германском адмиральском катере – Священная Римская империя вызвалась быть посредником при передаче пленных.
Германская база поражала чистотой, ухоженностью, порядком. У нас, в России, ведь как – на стрельбище придешь – гильзы валяются, несмотря на то что их предписано собирать и сдавать на металлолом. В мехпарк придешь – тут масло разлито, там какая-то деталь валяется. В общем, в России это называлось рабочей обстановкой. На германской же базе… создавалось ощущение, что даже деревья там не просто росли – а росли строем, они были даже одинаковой высоты. Чисто подметенные дорожки, первозданно белый снег…
Относились к нам не как к пленникам – единственное, что нам запретили делать – так это выходить за пределы базы. Никакого караула к нам не приставили – смысл? Если нас и так передают на родину? Просто сказали – не выходить за пределы части и никому не мешать – все. Жили мы в отдельной комнате в общежитии для младших офицеров, питались вместе со всеми – в столовой. С вопросами к нам никто не приставал.
За то время, пока мы вынужденно находились вместе, я успел не подружиться, но, во всяком случае, хорошо познакомиться с одним из «товарищей по несчастью». Джек Арно, из «Красных дьяволов» [57] , двадцать шесть лет, веселый уроженец Шотландии, совершивший двести прыжков с парашютом, из них около сотни сложных. В плен попал раненым и оглушенным – в Бейруте. О русских отзывался нормально, удивлялся, что не убили сразу и не расстреляли потом.
57
Красные дьяволы – парашютисты, называются так по цвету беретов.
Хотя и не стоило спрашивать, все-таки спросил – на хрена? Ведь не только по приказу. Ответить он мне ничего не смог…
Заточение подошло к концу быстро – в восемь утра по местному нас разбудил германский морской офицер, приказал следовать за ним. У пирса нас ждал катер. Было обычное балтийское утро – хмарное, морозное, с едва заметной дымкой над водой. Катер терся о причал, пыхал мотором, обламывая наросший за холодную ночь ледок. Нас завели в каюту, дверь не закрыли. Свистнул гудок – и катер отчалил от причала, бодро побежал по волнам…