Под прикрытием
Шрифт:
– Хорошо, дальше. Допустим, он ушел в отставку из флота. Допустим, его не вывернула наизнанку контрразведка. И?
– Есть хорошее место. И это опять подходит под нашу легенду. Северная Ирландия, Особый отдел полиции. Контр-разведывательный режим там ослаблен, вся деятельность контрразведчиков направлена на то, чтобы не допустить проникновения в полицию осведомителей ИРА. И в то же время Особый отдел полиции постоянно испытывает потребность в кадрах, там служат настоящие фанатики. Они реально рискуют жизнью – при этом никакой гостайны там и в помине нет, там грязь и кровь.
– Авантюра…
– Прогоняем еще раз. Есть лейтенант флота Ее Величества
Лейтенант Кросс после произошедшего увольняется с флота – он стал национальным героем, его история засвечена на телевидении, а таких в спецназе держать нельзя. Контрразведка трясти его тоже не будет – как-никак уходит на гражданку, с государственной тайной соприкосновений у него больше не будет. Вместо этого он поступает на работу в полицию, в родных местах, в Белфасте. Вопросы к нему. Подготовка – так он служил в спецназе, забыли? Группу крови, отпечатки пальцев – беру на себя. Родственники – так их нет. Что-то не помнит, в чем-то ошибается – так был в плену, амнезия. Нужно имитировать следы пыток электротоком, это прибавит достоверности.
– Как будете менять лицо? – перебил Цакая. – Один врачебный осмотр – и все. Как бы то ни было – лицо надо менять, по росту и комплекции они совпадают, но без пластики не обойтись. Следы от пластики найдет любой врач.
– Вы забываете про лазеры, – сказал незнакомец, – такие операции уже делают. Лазеры не оставляют следов, совсем никаких.
Каха Несторович провел руками по лысеющей голове.
– Технический прогресс… Может быть, кто-нибудь придумает, как вернуть волосы на голову… Но допустим – он прошел проверки, легализовался. И?
– Нам нужен специалист именно по диверсионным операциям. Кроме того, нам нужен координатор наших отношений с ИРА – если у него будет доступ к полицейским файлам, вообще прекрасно.
– Не мне вам говорить, что в ИРА есть стукачи. Ладно, полицейских стукачей он будет знать по долгу службы. А Служба безопасности? Четырнадцатое управление разведки?
– Вопрос в построении отношений с ИРА. У нас есть там агентура. Работать с ней можно, используя компьютер в любом интернет-баре. Каждый раз иной бар, иногда по ту сторону границы, иногда по эту. Внешне ничем не примечательные письма с кодовыми фразами. Связь, работающая только в одном направлении. Какая бы ни была агентура – тут она бессильна.
Цакая махнул рукой, повернулся ко мне:
– Ваше слово?
Я подумал. Был вопрос, который мне хотелось прояснить. Может, это покажется смешным, но вопрос этот меня беспокоил.
– Что будет с настоящим Кроссом? Его придется…
Каха Несторович улыбнулся.
– Правила таковы – есть только одна гарантия того, что человек будет молчать. Но я предвидел такой вопрос с вашей стороны, поэтому скажу: в данном случае –
Я вдохнул. Глубоко, задержал дыхание до радужных кругов перед глазами. Выдохнул.
– С чего начинаем?
И только сейчас мне пришло в голову, что передо мной был разыгран спектакль. Мастерски! Цакая никогда не был против этого плана, они всегда были заодно с этим неизвестным. Он просто задурил меня, своими придирками заставил меня защищать этот план. Вот и все…
Передавали меня отдельно, вместе с еще тремя такими же бедолагами. Странно, но я не воспринимал их как врагов – именно как бедолаг, попавших в плен. Сначала нас доставили на одну из германских баз, на балтийское побережье. Там нам пришлось отсиживаться два дня – по условиям передачи нас должны переправить на британский легкий крейсер HMS «Artemida», который подойдет к берегу и встанет на якорь. Потом нас доставят на борт на германском адмиральском катере – Священная Римская империя вызвалась быть посредником при передаче пленных.
Германская база поражала чистотой, ухоженностью, порядком. У нас, в России, ведь как – на стрельбище придешь – гильзы валяются, несмотря на то что их предписано собирать и сдавать на металлолом. В мехпарк придешь – тут масло разлито, там какая-то деталь валяется. В общем, в России это называлось рабочей обстановкой. На германской же базе… создавалось ощущение, что даже деревья там не просто росли – а росли строем, они были даже одинаковой высоты. Чисто подметенные дорожки, первозданно белый снег…
Относились к нам не как к пленникам – единственное, что нам запретили делать – так это выходить за пределы базы. Никакого караула к нам не приставили – смысл? Если нас и так передают на родину? Просто сказали – не выходить за пределы части и никому не мешать – все. Жили мы в отдельной комнате в общежитии для младших офицеров, питались вместе со всеми – в столовой. С вопросами к нам никто не приставал.
За то время, пока мы вынужденно находились вместе, я успел не подружиться, но, во всяком случае, хорошо познакомиться с одним из «товарищей по несчастью». Джек Арно, из «Красных дьяволов» [57] , двадцать шесть лет, веселый уроженец Шотландии, совершивший двести прыжков с парашютом, из них около сотни сложных. В плен попал раненым и оглушенным – в Бейруте. О русских отзывался нормально, удивлялся, что не убили сразу и не расстреляли потом.
57
Красные дьяволы – парашютисты, называются так по цвету беретов.
Хотя и не стоило спрашивать, все-таки спросил – на хрена? Ведь не только по приказу. Ответить он мне ничего не смог…
Заточение подошло к концу быстро – в восемь утра по местному нас разбудил германский морской офицер, приказал следовать за ним. У пирса нас ждал катер. Было обычное балтийское утро – хмарное, морозное, с едва заметной дымкой над водой. Катер терся о причал, пыхал мотором, обламывая наросший за холодную ночь ледок. Нас завели в каюту, дверь не закрыли. Свистнул гудок – и катер отчалил от причала, бодро побежал по волнам…