Под сенью Дома Блэк...
Шрифт:
– Расслабься! Впусти меня...
– голос сел и теперь в нем отчетливо перекатывается рычание.
Она дрожит, но я почти уверен, что уже не от страха. Не только от него...
Я касаюсь сокровенного бугорка меж ножек девчонки. Ласкаю его, с должной силой провожу по нему, играю с ним. Дыхание девчонки сбивается, она выгибается, всхлипывает. Нравиться. Это ласка всем нравиться... Очень скоро она мечется подо мной и в этот миг я забываю о том, что ей пятнадцать. Передо мной лежит женщина. Моя женщина.
Я прерываю ласку
Кровь уже кипит в жилах, бьется в висках.
– Тише... сейчас...
Скинуть рубашку, сбросить штаны - пара движений и я вновь опускаюсь на кровать, целую ее, а пальцы вновь ныряют туда, раздвигая ножки моей девочки. И она открывается.
Так доверчиво.
Так наивно желая продолжения ласки.
Но я не намерен ее продолжать.
Пора подумать о себе.
Ей же должно быть больно?
В первый раз должно быть больно...
У меня стоит так, что я почти схожу с ума. Я вхожу резко, одним рывком, до самого конца. Крик бьет по ушам, она выгибается от боли, сжимается так, что у меня темнеет в глазах. Мне хочется кончить, но я сжимаю зубы, вжимаю ее в матрас, пока она не перестает выгибаться всем телом, не обмякает с плачущими всхлипами. Только тогда я продолжаю.
Она всхлипывает на каждый толчок, и каждый всхлип прожигает меня насквозь. Рычание рвется из горла, зверь и тьма во мне упиваются ее болью, ее телом. Внутри натягиваются невидимые струны и обрываются, рвя сознание на клочки...
Она плачет, тихо всхлипывает мне в плечо, а я глажу ее волосы. Сил на большую ласку нет. Мне не то что ее жаль, но я должен проявить немного внимания. Чтобы у нее не было причин нажаловаться и сказать, что я набросился на нее и изнасиловал.
Нет, начало ей очень даже понравилось, а конец...
В моей молодости грязнокровки не дрожали над своей невинностью, как чистокровки. Мои однокурсницы с гордостью говорили, что они дети цветов. Дети хиппи, которые проповедовали свободную любовь.
Я рассеяно разглядываю мою маленькую женушку. Надо же, девственница. Совершенно невинная. Первый. Я первый. Удовлетворение упругой змеей поселяется в груди. Она отворачивается от меня, сглатывая слезы. Целую ее макушку и покидаю кровать. Пусть побудет эту ночь одна. Наплачется в волю.
Я подхватываю одежду и натянув ее, выхожу. Мой путь лежит на кухню. Ужасно хочется пить. Все мысли крутятся вокруг оставленной девушки. Все не так плохо, как я думал...
А на лестнице чуть не спотыкаюсь о сидящего на ступенях Луни.
– Рем, каково...
Он молча смотрит на меня своими желтыми глазами. Смотрит странно, будто не узнает.
– Значит, правда...
– тихо срывается в тишине.
Я раздраженно хмурюсь и я искренне удивляюсь, когда он молниеносно подымается, одним слитным движением, и хватает меня за грудки, впечатывает в стену.
– Ты... она ребенок!
– рычит он.
Меня ошпаривает злость.
–
– Я почти забыл какой ты скотина!
Ну, все... Луни ты забылся.
Рем больше не травит себя вытяжкой, но я все равно его сильнее. Слишком сильно он отравлен аконитом. Организм его так и не оправился. Самый слабый в мире вервольф... что человек, что волк. Я быстрее, я сильнее. У меня большой опыт его усмирения. Сколько полнолуний тренировок...
И вот он прижат к стене, злиться, рычит, но я ощериваюсь в ответ, ловлю его взгляд.
– Забылся, Реми? Забыл кто здесь истинная тварь тьмы?
Я, как когда-то в школе, напоминаю кто здесь в праве и в силе. Всего лишь легкий укус вожака такого беззащитного горла с отчаянно бьющейся жилкой. Он застывает, его дыхание рвется. Я отрываюсь, вглядываюсь в его глаза.
– Мы стая, Рем. Ты, я и Гарри... не надо это разрушать. Одиночество... один против всех... столько лет совсем один... Ты не выдержишь, Луни. Больше не сможешь.
– Отпусти, - глухо, закрыв глаза.
– Успокоился?
Резко кивает. Я отпускаю его. С усмешкой пожимаю его плечо. Глупый... ну зачем он пытается все испортить?
– А как же она?
Не сразу понимаю, о чем он.
– А что она? Для меня по прежнему есть только ты и Гарри.
– Значит, не в стае?
– Нет, - как он не поймет?
Горькая улыбка.
– Я совсем забыл. Так хотел забыть... а ты...
– Луни...
– предупреждаю я, но он отступает прочь, скатывается с лестницы. Я делаю всего движение и удивленно смотрю на кончик палочки, что направлен в меня.
– С меня хватит, - тихо говорит он.
– Хватит, слышишь?! Я ухожу.
– Куда? Что за глупость? Не дури!
– В стаю, - кривая, горькая улыбка.
– Дамблдору нужен шпион в стае Сивого.
– Ты чокнулся? Да тебя порвут! Не смей!
В его глазах такая горечь, что мне действительно страшно... за него. За его мозги. К Фенриру в пасть! Дамби совсем его с ума свел! Я хочу только одного - оглушить Луни. После запереть - да хоть в подвале Дома!
– и вправить ему мозги на место.
Но это он оглушает меня.
И когда я прихожу в себя, его уже нет.
– Луни!!!
Глава 7
Утреннее солнце всегда ласково. Его лучи всегда нежны и прохладны, и так ласково скользят по коже. Уж куда приятней любых человеческих прикосновений, которые в любой миг могут принести боль. Гермионе хотелось вечность провести в постели, пытаясь забыться под нежными лучиками, но...
Это же невозможно.
Рано или поздно придется встать и посмотреть своим страхам в лицо. Посмотреть на Сириуса. Заговорить с ним. Жить с ним в этом доме. Даже думать об этом не хотелось, но ведь надо! Надо выстраивать отношения, а то, как же жить? Хочешь-не хочешь, и не важно, что ты даже не можешь представить, как посмотреть в глаза мужа (мужа, подумать только!).