Под сенью исполинов
Шрифт:
Нечаев шёл чётко к командному пункту, попутно то и дело отмечая очевидные следы борьбы. Кое-где попадались рваные звёздочки от пуль, судя по отверстиям – калибра, схожего с калибром пистолета в его собственной руке. Войдя в стену всего на несколько миллиметров, они будто бы обрастали чёрными маленькими щупальцами выплавленного ударом полиэпоксида.
Ему было плевать, что необследованным остаётся с десяток отсеков. Главное, чувствовал он, добраться до коммуникационного пульта. Роман прямо нутром чуял, что должен быть там. Жуткие своей невероятностью мысли о кукловоде-синтетике только подогревали это стремление.
Челнок.
Переборка в командный отсек выглядела нетронутой: ни ввязших в смолу пуль, ни бугристых швов, какие остаются после прохода протоволновой дуги, настроенной на сварку. Роман коснулся панели.
Большой настенный монитор для графиков и прочего двумерного изображения, встречавший их с порога, был включен, но находился в спящем режиме. Кресла пустовали. Пульт коммуникации выглядел целым.
Роман дотронулся до панели монитора, и тот откликнулся, сначала просто посветлев, а чуть позже и полностью включившись. Долго же он ждал…
– Боже… – выдохнул где-то за спиной Леонид Львович.
Видеозапись стояла на паузе. Отчего-то вид был сверху, как с камеры наблюдения под потолком, коих сроду не было ни на челноках, ни в модулях. За круглым столом сидели шестеро. Точнее, лежали: будто бы разом уснув, люди пороняли головы на руки, а кто-то и прямо на стол. Около каждого находилась кружка, видимо, они пили витаминный сублимат.
А ещё, рядом стоял полковник Иконников. Не узнать его было невозможно, слишком яркой личностью он был, слишком много после себя оставил. Все безопасники-космопроходцы знали это лицо.
Иконников держал в руке пистолет гордеева. Роман нажал на значок пуска.
Один за одним раздавались шесть выстрелов. Мерно, ровно в такт, в так называемую «тридцаточку». Пристрелив каждого, Иконников посмотрел в сторону соединительной переборки, постоял и пошёл прочь, к ангарному отсеку, где хранились скафандры.
Глава 18. Следствие
Нетрудно было предвидеть, что «Герольд», прибывший к орбите Ясной первым и которому принадлежали модули, ныне кружил в космосе пустым. Логика нехитра: зачем руководству ЦУПа сотрудничать с господинами, прибегать к использованию от нас же вывезенного грузовика и его оборудования, если на поверхности Ясной имелись бы собственные квантовые маяки, оставшиеся незадействованными ещё со времён «прыжка» доктора Кислых? Верно, незачем. И Бёрда сюда бы не отправили, не окажись они прижаты к стенке отсутствием альтернативы. Пусть это были только его, Романа, личные мысли. Но уж очень они хорошо укладывались в происходящее.
ЭВМ отвечал на запрос космопроходцев по-неживому лаконично: отсутствует запрашиваемое. Нет, мол, ни челноков, ни модулей. Если требуется орбитальный транспорт – пожалуйста. Он так и остался неиспользованным. Только зачем людям самим попадать на космический грузовик? В живых всё одно не останешься, когда двигатель искривления прогнёт пространство. А доставлять неживой объект на Землю нужды не было. Во всяком случае, пока.
Дальнейшая разведка пробуксовывала – неожиданно сломался «Крот». Серьёзно, раз Павлов поспешил за помощью к Бурову. Безопасникам ничего не оставалось, как осмотреть доступные лабораторию и медблок. Естественно, начали с первого.
Сходу бросилось в глаза: убивали их по очереди. А ещё, складывалось впечатление, что убийца делал это, наслаждаясь предсмертной агонией. Как иначе объяснить его очевидную неспешность? Даже, казалось бы, «простое» повешенье, и то чётко подпадало под версию – предсмертные страдания, если шея не переломлена, зачастую долги и мучительны.
Отчего-то нигде не было видно дежурной камеры; обычно не то что в лаборатории, даже в жилых кубриках они имелись. Вспомнив ракурс съёмки убийства шестерых учёных, Роман оглядел углы. Так и есть: притаившись под решёткой вентиляционной шахты, за ними подглядывал стеклянный глаз.
Медблок этой половины был бесконечно далёк от стерильности собрата. Всё вокруг стояло вверх дном – валялись гнутые табуреты, осколки стекла и пластика устилали залитый чем-то давно высохшим пол, бурые, а порой даже рыжеватые разводы кое-где находили на стены.
Войдя, Иванов не сдержался. Он почти выкрикнул проклятье, а отголосок вмешательства коснулся мозга Нечаева. Роман глянул бегло на подчинённого – в порядке ли тот.
Реаниматор, бесценный аппарат для спасения жизней на далёких планетах, сконструированный добряком в гигантских очках по фамилии Велуйко, был превращён в средневековое орудие пыток. На нём лежала обнажённая женщина. Что это именно женщина становилось ясно разве что по ширине таза и узкости плеч – настолько изувечено оказалось залитое кровью тело.
Взгляд Нечаева пронёсся под потолком. Вот она – камера!
Он молча вышел прочь. К этому времени вернулся Павлов и начал было разворачивать налаженный протоволновой резак, но командир остановил его. Роман обшарил каждый угол помещения, в котором они находились, но камеры не нашёл. Видимо, смерть лысого здоровяка так и осталась не запечатлённой.
ЭВМ командного пункта отозвался с небольшой задержкой. Обнаружить записи с вручную расставленных камер было не трудно, их никто и не собирался ни прятать, ни упаковывать под пароль. Наоборот, казалось даже, что их специально расположили там, где расположили, чтобы те, кто окажется в стенах колонии следующими, на них наткнулись наверняка.
Роман выбрал самый короткий файл, ютившийся ближе к середине списка. Почти во весь экран возникло перекошенное лицо того самого лысого здоровяка; ежесекундно вытирая со лба несуществующий пот, он очень тихо шептал по-немецки:
– Wir haben eine Imitator unter uns, wir haben uns selbst zum Tode verurteilt!..
Раза три он повторил эту фразу, прежде чем запись оборвалась. Смысла её Нечаев не понимал. И он чуть было не запустил следующую запись – их было ещё девять – но вовремя обратил внимание на её продолжительность.
Три года! Каждая из оставшихся длилась плюс-минус три года!
Здоровяк тайно расставил камеры и включил видеозапись, остановить которую уже было некому. Видеофиксация оборвалась лишь когда на носителе ЭВМ закончилось свободное место, отчего он, скорее всего, и притормаживал. Не обрати Роман внимания на продолжительность записей, ЭВМ как минимум надолго призадумался бы. А то и отдал бы концы, целиком прогружая её. Шутка ли – девятнадцать лет беспрерывной работы!
– Переборку резать? – уточнил Павлов, войдя в командный пункт. – Дуга нестабильная просто…