Под солнцем горячим
Шрифт:
— Как? — Гера чуть не подпрыгнул. — Меня? Под личную?
— Ну да. Раз случай такой… Особенный.
Гера бросился домой — до уроков еще успеет!
Лидии Егоровны у них уже не было. А мама… Мама стояла перед зеркалом в белой туристской панаме с широкими мохнатыми полями и… примеряла рюкзак. Увидев сына, она сняла рюкзак и протянула ему:
— А ну-ка посмотри, не давят лямки?
Гера, ни слова не говоря, накинул рюкзак на плечи. Мама подтянула ремни.
А вечером, едва пришел папа, она объявила ему, что
— Прекрасно, — обрадовался папа.
Ну а как обрадовался Гера — нечего вам и объяснять. Даже запел во все горло:
Зовут в поход моря и горы, Шумят зеленые леса!А когда лег спать, долго не мог уснуть. Молодец, бабушка! Все-таки придумала — написать письмо.
И выходит еще — это просто замечательная штука иногда, личная-то ответственность!
Насмешка судьбы
Но все в жизни часто неожиданно меняется: радость — горе, опять радость и опять горе…
Нет, с походом теперь обстояло благополучно. Они идут. И Гера идет. Мама сама укладывала рюкзак. Затолкала в него полотенце и майку, две рубашки, три пары носков, курточку, фуфайку — словно Гера собирался на Северный полюс. Папа говорил: столько не надо. Но она сердилась:
— Ведь далеко пойдут. И пешком. А вдруг — ветер? Дождь? Я знаю, что делаю.
Она накладывала и накладывала, еще и продукты — сахар, соль, колбаса, сухари, даже масло сливочное в баночке. Но когда затолкали все в рюкзак, он распух и лежал пузатый, Гера не мог его поднять. Мама всплеснула руками и начала выкладывать вещи обратно, оставляя самое необходимое. И все равно получилось много. Но теперь уж Гера подбросил рюкзак на плечо и бодро протопал по комнате, высоко поднимая ноги, как солдат на параде.
— Хорошо, — сказала мама, видно оценив это по-своему. — Так тебе под силу.
За обедом она сказала папе, что сама проводит сына до школы, чтобы сдать на руки учительнице. Она так и заявила: «сдать», словно Гера сам был багаж.
После обеда прибежал Серега. Он поинтересовался, готов ли Гусельников. И тоже приподнял рюкзак, потряс, ощупал со всех сторон и сказал: «Продукты надо переложить, а то банка с маслом будет стукать по спине и набьет хребтину». Потом позвал:
— Пошли к Дроздику, узнаем, как у него.
Он, видно, заботился обо всех.
Они помчались к Дроздику.
И вот когда Гера шел уже от Дроздика обратно домой, напевая туристскую песенку. «С грозою спорь, не бойся грома, шагай, товарищ, веселей!» — именно в этот миг увидел он Семена Кипреева.
Поравнявшись с Герой, Семен улыбнулся:
— Ну, как дела, костровой! — И шутливо ткнул Геру в бок.
А Гера неожиданно для себя ответил:
— Как сажа бела, чемпион!
Семен удивился:
— Занятно! — И пошел дальше.
Тут Герку и подхлестнуло. Словно кто-то толкнул его в спину! Ведь по улице от него уходил человек, из-за которого Гера пережил немало трудных минут, но который теперь уже ничем не мог помешать Гере радоваться и веселиться, потому что ничего в Гериной жизни не зависело от этого человека. Пятый класс окончен, с походом решилось! И таким свободным от всех на свете, таким сильным, не зависимым ни от кого, а тем более от этого кучерявого туриста-чемпиона, почувствовал себя Герка Гусельников, что закричал во все горло с полным ликованием:
— Эге-ге, Кипрей! А это ведь я нарисовал на калитке-то, на твоей-то калитке. «С грозою спорь, не бойся грома». Понял? Я, я, я!
Громко выкрикивая эти слова, он побежал, оставив Семена на тротуаре застывшим от изумления, и радовался тому, как здорово «всадил» чемпиону!
— Стой, Герка, куда скачешь? — послышался знакомый голос с другой стороны улицы — там стоял Толстый Макс. — В школу торопишься, новость-то слышал?
— Какую еще новость?
— А как же! Нам сейчас Лидия Егоровна объявила: в поход-то с нами, кроме вожатой, знаешь, кто идет? Кипреев. Да, да, этот самый… Что с тобой, Гусь? Что с тобой?
Герка застыл, как статуя.
Ну разве не судьба это? Угораздило же его только секунду назад все выложить Семену!..
Поход начался
На школьном дворе волнуются папы, мамы и бабушки. Голубой автобус с белыми занавесками и надписью «Осторожно, дети!» уже стоит у ворот. Туго набитые рюкзаки — грудой у скамеек. Лидия Егоровна с вожатой распределяют по рюкзакам продукты. Гере достались две банки со сгущенным молоком. Мама помогала их засовывать.
Она все время ахала. Когда вышли из дома и она понесла Герин рюкзак, то заахала — он показался ей тяжелым. Когда увидела автобус, почему-то тоже заахала. А когда Гера получил эти дополнительные банки, сказала:
— Ах, теперь все! Ты надорвешься.
Но Геру не волновали ни банки, ни рюкзак. Подумаешь, проблема — сунуть в автобус! Гораздо интереснее были разговоры с ребятами. Толстый Макс, например, уверял, что в горных речках водятся крабы. А тощий Дроздик, как рыбак, хвастался, что отряд каждый день будет есть уху.
Прибежал Кулек-Малек с двумя булками, начал совать их Дроздику, тот отказывался: «Некуда уже». Его мешок и вправду был набит до отказа. И Серега заинтересовался:
— А что у тебя в нем?
— Рыболовные снасти.
— Да сколько же они занимают места? — прищурил левый глаз отрядный командир. — Целый мешок, что ли?
— А я не опрашиваю, чем твой мешок набит! — нашелся Дроздик.
У Сереги его геологический тоже лежал пузатый, как раздувшаяся жаба.