Под страхом смерти. Преступление нелюдима
Шрифт:
Таким образом, никто как следует не знал, что собственно произошло. Кроме Лабро. Когда он вплотную подошел к Жюлю, последний повернулся к нему, и на его лице можно было прочесть не угрозу, не гнев, на нем изобразился невероятный страх.
Невероятный потому, что Лабро видел перед собой совсем другого человека, человека, который был испуган, человека, чьи глаза были полны мольбы, человека, чьи губы дрожали и с трудом пробормотали:
— Не надо, мосье Лабро!
Да, он сказал: «Не надо, мосье Лабро!» —
Он сказал это голосом, которого Лабро не слышал до этого из его уст, голосом, который даже тронул его. Но было уже поздно. Он не мог отступить.
За борт упали оба, ибо «Зеркальный шкаф» перевернулся.
В воде они по-прежнему обхватывали друг друга, или, точнее, человек с деревянной ногой обхватывал Лабро, и в глазах его стоял ужас. Неужели он не пытался говорить? Его рот открывался, но тщетно: соленая вода каждый раз заливала его.
Шум двигателя. Приближалась лодка. Как Лабро, несмотря ни на что, распознал лодку Виаля? Без сомнения, ему сказало это подсознание. Стремясь освободиться, он нанес удар. Этот удар пришелся Жюлю прямо в лицо, и его носовая кость поранила кулак Лабро.
Это было все. Виаль кричал ему:
— Держитесь, мосье Лабро!
Плыл он или нет? Шла у него кровь или нет? Он потерял очки. Одна из лес обмоталась вокруг его ног.
— Хватай его, Фердинанд!
Голос Виаля, говорящего с одним из сыновей. Его схватили и держали, как тюк, слишком тяжелый, чтобы поднять. Его зацепили багром, который врезался ему в поясницу.
— Держи крепко, папа!.. Подожди, пока я захвачу его ноги!
Он лежал на дне лодки Виаля, весь мокрый. С него струями стекала вода, а в глазах, бог знает почему, стояли слезы, люди вокруг думали, что это морская вода.
* * *
Ему почти не пришлось лгать. Все, сами того не зная, лгали за него. Весь поселок, весь остров сочинил историю на свой лад еще до того, как власти допросили его.
— Вы хорошо знали этого человека? — спросил комиссар тоном, предполагавшим положительный ответ.
— Встречался с ним в Африке очень давно.
— И вы были настолько добры, что дали ему приют. А он злоупотреблял вашей мягкостью, всячески изводил вас. На этот счет у нас целый ряд свидетельств. Он и всем на свете отравлял жизнь.
— Но...
— И он не только бывал пьян с утра, но ему доставляло прямое удовольствие досаждать людям и даже угрожать! Когда произошла катастрофа, он уже успел выпить две бутылки. Ведь так?
— Не помню...
— Если исходить из того, сколько он поглощал в среднем в другие дни, это покажется вполне вероятным... Он вас поносил... Возможно, что он напал на вас. Во всяком случае, вы дрались...
— Мы дрались...
— Вы не были вооружены?
— Нет... Я даже не взял в руку молоток...
Никто не обратил внимания на этот ответ, хотя он мог повести к разоблачениям.
— Он упал в воду, а лодка опрокинулась... И он вцепился в вас...
— Очень печально,— закончил следователь,— но все-таки это счастливое избавление.
— Вы были слишком великодушны, слишком гостеприимны. Если вы когда-то распили с этим субъектом бутылку-другую, это еще не обязывало вас возобновлять знакомство, когда он оказался на мели. Видите ли, мосье Лабро, ваша единственная ошибка в том, что вы не навели о нем справок. Если бы вы обратились к нам...
Что такое? Что это люди плетут? О чем надо было справляться?
— Этого человека искали не меньше пяти стран по обвинению в мошенничествах. Ему уже некуда было деваться. Куда бы он пи пошел, его могли схватить. Вот почему я повторяю-, это счастливое избавление. Об этом негодяе Марелье скоро перестанут и вспоминать.
Мосье Лабро на миг застыл, ничего не понимая. Он лежал в своей кровати. Он узнавал узор, который сквозь занавески отбрасывало на стену солнце.
— Простите,— вежливо спросил он каким-то далеким голосом,— как вы сказали?
— Марелье. Жюль Марелье... Двадцать лет шлялся он по Северной Африке и Ближнему Востоку. И все это время жил только жульническими проделками. Перед этим отсидел десять лет во Френе за кражу со взломом.
— Минутку!.. Минутку!.. Вы уверены, что его звали Жюль Марелье?
— Мы не только нашли его бумаги в сундуке, но в нашем распоряжении отпечатки его пальцев и антропометрическая карточка...
— И когда вы говорите, он попал во Френ?.. Одну минуту!.. Прошу прощения... О, моя голова!.. Точно — сколько времени назад?
— Тридцать лет.
— А нога?
— Что — нога?
— Как он потерял ногу?
— При попытке побега. Он упал с высоты десяти метров на железные пики, о существовании которых не знал... У вас усталый вид, мосье Лабро... Доктор в соседней комнате. Он беседует с вашей женой. Я позову его.
— Нет, подождите... Когда он отправился в Габон?
— Никогда там не был. У нас его биография. Южнее Дакара он в Африке не бывал... Вы себя плохо чувствуете?
— Не обращайте внимания ... Он никогда не проникал в болота Мболе?
— Простите?..
— Такая область в Габоне.
— Как я вам уже говорил...
Лабро вздохнул.
— Значит, это не он,— разочарованным голосом произнес бывший мэр,—Не тот Жюль.
Открылась дверь. Комиссар не без тревоги окликнул врача:
— Доктор! Мне кажется, ему нехорошо.
— Ничего подобного! Оставьте меня!.. — протестующе завопил Лабро.— Вам не понять... Это был другой Жюль... Другой Жюль, который...
— Лежи спокойно. Не волнуйся. Ты бредишь, мой бедняга Оскар!