Под тремя солнцами. Часть 1. Ярышма и прочие неприятности
Шрифт:
Правитель, чьё имя стёрто в истории, был сильным магом. Он скрыл за тучами небо и затуманил разум военачальников. В результате битва только началась, когда небо внезапно очистилось, и Ярышма в считанные секунды погубила почти все войска.
Лишь личная охрана королей, оснащённая волшебной бронёй, какое-то время держалась, защищая своими телами повелителей, и пыталась достичь единственного ближайшего убежища, пока те ещё живы. Воины даже не стали вытаскивать мечи, когда обе группы слились в одну и устремились по единственной дороге к Гнилым холмам,
Но броня никак не могла спасать их достаточно долго. А до убежища всё ещё было слишком далеко.
Вдруг что-то шевельнулось в стороне Чавкающих топей. Там, на границе степи и болота, лежала грядка диких огурцов. И вот один из них приподнялся, и из-под него показалась маленькая фигурка. И эта фигурка махала шеррам, приглашая к себе.
Не сговариваясь, воины двинулись туда. Грядка оказалась убежищем лягов-скотоводов. Их предводитель расположил королей и их сильно поредевшую охрану под огурчиками. Пришлось, конечно, потесниться. Но жить захочешь, ещё и не так раскорячишься.
После захода Ярышмы короли стали друг другу братьями, и этот их союз послужил началом нынешней Федерации. С трудом оправившись после потерь, королевства объединились и победили сначала коварного мага, а потом продолжили объединение нового государства.
Предводителя лягов, который их спас, и которого, как вы уже догадались, звали Ёшка Торопунь, короли приблизили ко дворам и торжественно посвятили в звание первого консула. Что это значит, меня не спрашивайте. В конце концов, я простой ляг. Королям виднее.
А спасительную грядку преобразили в настоящую теплицу. И с тех древних времён там выращивают лучших скакунов Федерации. Таких, как наш Сардель.
*
Пепел просыпался из трубки и обжёг босую ногу Сало Путля. Комендант вздрогнул. Взгляд его приобрёл осмысленное выражение.
– Ну, ты тут и нагородил, парень, – уважительно произнёс он, покачивая головой. – Никогда не слыхал ничего подобного.
– Из истории сагу не выкинешь, – улыбнулся Лопань.
– Не знаю, сколько в ней правды, а сколько вымысла, – проговорила Шлёпси, тоже пребывавшая в некотором трансе после рассказа, – но спасение под огурчиком – факт, не вызывающий сомнения. Мы и сами прошлую Ярышму пережили только благодаря Сарделю и грядке диких огурцов.
Комендант долго хмыкал, не находя слов. Лопань же подмигнул своей шерри и произнёс:
– Как видишь, госпожа, и раньше, в древние времена, простой ляг мог стать не только комендантом одной из лучших теплиц, но даже первым консулом.
– Что бы это ни значило, – добавил Сало, кивнув. – Порадовал ты меня, парень. Уж не знаю, где ты это услышал или вычитал. Но история хорошая.
Словно соглашаясь с этим утверждением, первый луч Даушмы сверкнул на колокольчике у двери. Шлёпси сочла это добрым знаком и улыбнулась коменданту.
Сало Путль подошёл к Сарделю. Погладил его по бугристому боку.
– Что-то я не вижу подпалин, – с подозрением заявил он.
– Да, – согласился Лопань. – Только несколько жёлтых пятен. Очень крепкая порода. Я бы рекомендовал и местным огурчикам практиковать окапывание со всадником. Это может спасти не одну жизнь. Только надо приучить скакуна не бояться, и тогда он не задавит седока.
Комендант вернулся к путникам и вновь разжёг трубку.
– Что ж, – произнёс он, подумав. – Я, пожалуй, смогу выдать вам одного из своих пострелов. Извини уж, шерри, не самого лучшего. Не самого послушного. Но выносливого и крепкого.
– Ничего страшного, – сказал Лопань. – Госпожа поедет на Сарделе. А я воспользуюсь твоей щедростью, добрый ляг.
– Справишься? – не сдержал ехидства старик.
– Конечно. Я же огуровод. И потомок Ёшки Торопуня.
Шлёпси озадаченно поглядела на слугу. Он действительно прочитал где-то эту историю? Или кто-то ему рассказал? Или выдумал только что? В любом случае, вид у ляга был такой, будто он абсолютно уверен в том, что является потомком этого первого консула.
Что бы это ни значило.
Дохлая Пухля. Пятидень месяца облаков.
– Равняйсь! Смирно! – гаркнул капитан Чертень.
Его шикарные длинные усы первыми выполнили приказ, вытянувшись в струнку.
Три сотни голов уставились на генерала Твисти Джабеня, снисходившего на подчинённых из просторной кареты. Две сотни сабель описали полукруг, сверкнув в лучах восходящей Даушмы. Сотня мушкетонов долбанула прикладами по вымощенной булыжником площади.
– Вольно, орланы, – вяло проговорил генерал и зевнул. – Обустраивайте лагерь. А я пока посплю.
Шерра Твисти можно было понять. Всю ночь он провёл в дороге, растрясая могучие телеса пусть в комфортной, но карете. Его подопечные, двести всадников шерров и сводный отряд мушкетёров, состоявший как из благородных, так и из лягов, также были вторые сутки на ногах. Но они путешествовали на свежем, пусть и пыльном от копыт и ног, воздухе, в то время как их начальник страдал внутри хотя комфортабельного, но всё же замкнутого помещения.
Генерал искренне недоумевал, даже негодовал, из-за того, что шерр Сламбо велел выдвигаться сразу же, как только будет возможность покинуть Дикий Пень. И к чему, спрашивается, такая спешка? Кому так срочно понадобился оборудованный лагерь в этой глуши? Да ещё и переправу им подавай.
Впрочем, ночь шерр Твисти благополучно проспал, не будучи в кондиции после перекуса в доме бургомистра. А когда проснулся и прибыл в часть, был неприятно удивлён тем фактом, что шерр Сламбо уже обо всём позаботился, и будущий гарнизон Дохлой Пухли готов немедленно выдвигаться.
Так что большую часть Даушмы и почти всю Полышму пришлось провести в карете. Пусть на рессорах, пусть оснащённой охлаждающим камнем, за который генерал отвалил приличную сумму. Пожилой военачальник уже отвык от подобных путешествий, и дорога далась ему тяжело.