Под жарким солнцем
Шрифт:
Когда люди успокоились, Мегудин начал:
— Здесь один товарищ боится, мол, что ему не разрешат косить сено для своей коровы. Вероятно, здесь есть и другие такие… Так пусть косят себе на здоровье…
— Нет, товарищ Мегудин, мы не хотим ждать, пока другие поумнеют, — решительно сказал Колесниченко. — Почему большинство должно страдать из-за них?
— Нет, с таким серьезным делом торопиться не надо, — заявил Мегудин. — Я предлагаю оставить пока вопрос открытым. Пусть каждый хорошенько обдумает, взвесит, выгодно ли ему вступить в объединенный колхоз или нет.
— Нет! Нет! Ни в коем случае… Чего думать?.. Чего ждать?.. И так все ясно! — раздались со всех сторон дружные голоса.
Но Мегудин стоял на своем:
— Нельзя дробить колхоз. Раз есть люди, которые против объединения, надо им дать возможность подумать… Надеюсь, что они скоро во всем разберутся и сами придут к нам…
Долго еще спорили, а когда кончилось собрание, колхозники обступили Мегудина и забросали вопросами.
— Мне стыдно, что у нас в колхозе есть такие отсталые элементы, тянут нас назад. Мы должны из-за них страдать, — с горькой обидой проговорил Колесниченко.
— Ничего, Саша, — ласково, по-отечески положив руку ему на плечо, утешал Мегудин. — Позже присоединитесь… А пока трудитесь, проведите спокойно осенний сев и текущие работы. Я буду почаще наезжать и помогу вам…
Мегудин вместе с главным агрономом Александром Лаврентьевичем Гриценко подробно продумал организационную и экономическую основу будущего объединенного хозяйства.
Гриценко знал хозяйства и людей объединяющихся колхозов не хуже Мегудина и мог здраво оценить возможности каждого из них.
В процессе объединения возникли разногласия при определении профиля развития каждого будущего отделения колхоза и их потенциальных возможностей.
Когда разногласия были устранены и подготовлены все вопросы, решили созвать общее собрание объединенных колхозов и избрать правление.
В Ближнем, Красной Поляне, Пушкине, Новой Эстонии и Беседине народ волновался. Каждому колхозу и каждому хлеборобу предстояло сделать шаг к чему-то такому, что очень манило, привлекало, но все же не совсем ясно было, как все получится в действительности. Говорили, спорили, рассуждали, высказывали сомнения и с нетерпением ждали, когда наконец созовут всех.
И стар и млад собрались в Петровке на первое собрание. Маленький, тесный клуб не мог вместить столько народу.
Многим не хватило мест, они толпились у входа, стараясь уловить, о чем идет речь.
— Кто там говорит? — спросил человек, который не мог пробраться поближе к двери.
— Какой-то представитель выступает, — отозвался другой. — Ну и говорит же он… Видимо, голова!.. Золотые слова говорит!..
Стоящие у дверей с трудом протиснулись вперед.
— Уже избирают правление, — сказал кто-то.
— А кого называют?
— Из нашей Красной Поляны называют?
— А из Ближнего?
— А из Новой Эстонии?
— Из всех колхозов входят представители…
— Уже проголосовали… Сейчас выбирают имя объединенному колхозу…
— Слышишь, «Красная звезда», «Труд», «Авангард»…
— Сейчас говорит Мегудин. Тише! Тише! Стало тихо-тихо.
— Шесть колхозов объединяются в одну семью, — начал Мегудин. — Посмотрите, кто входит в нашу семью — представители семнадцати национальностей. Само название колхоза должно отражать, кто мы такие. Давайте так и назовем, как нам больше всего подходит, — «Дружба народов».
— Правильно! Правильно! — подхватили все. — Назовем «Дружба народов»!
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
На первом заседании нового правления Мегудина избрали председателем объединенного колхоза «Дружба народов».
Материалы о состоянии и особенностях каждого хозяйства, которые Мегудин основательно изучил еще до объединения колхозов, очень пригодились, когда правлению предстояло разработать подробный план дальнейшей работы.
Ясно было, что хозяйство объединенного колхоза должно стать многоотраслевым, что каждое из шести отделений должно иметь определенную доминирующую отрасль, которая сможет развиваться наиболее благоприятно.
Главный агроном Гриценко развернул карту, где были обозначены земельные площади всех отделений, их рельеф и границы.
Мегудин отлично знал особенности этих полей, он уже примерно наметил, где какую культуру можно сеять, где что нужно построить и из каких источников можно извлечь средства. Как командир накануне боя наносит на полевой карте огневые точки, так он мысленно пробовал расставить силы, которые были в его распоряжении.
— Где у вас намечены скважины? — спросил он Гриценко.
— Разумеется, бурить будем вблизи орошаемых полей.
— И недалеко от ферм, — добавил Мегудин.
— Конечно, — кивнул головой Гриценко. — Не забывайте, Илья Абрамович, что зерновые у нас — основная культура, и все средства нужно направить на повышение урожайности этих культур.
— Но сокращать площади, отведенные под овощи и сады, мы ни в коем случае не должны, — заметил Мегудин, — ибо только они могут нам дать нужные средства для повышения урожайности зерновых и всего колхозного хозяйства.
— Одно из важнейших мероприятий для поднятия урожайности — это севооборот, — сказал Гриценко, — азбука культурного земледелия, а у нас тут большая путаница. При посевах не учитываются предшествующие культуры, черный пар почти полностью вытеснен, в основном сеют по лущевке. В лучшем случае такой посев дает двенадцать-тринадцать центнеров с гектара, тогда как по черному пару получаются урожаи свыше сорока. Как видите, неупорядочение с севооборотами приносит нам большой вред.
— Да, этот вопрос мы обязаны решить, — согласился Мегудин. — Посоветуемся с опытной станцией… А пока, я думаю, будем сеять только после пропашных культур. Кукуруза, если ее как следует обработать, дает хороший урожай, который мы используем на корм скоту, а осенью на этой земле посеем пшеницу. — Сделав короткую паузу, Мегудин взглянул на карту и спросил: — А вы наметили лесозащитные полосы?