Под жёлтым зонтом
Шрифт:
– Вро… – начал я, потом сказал: – Не кулаками. Так тоже бывает.
– Рассказывай! – важно отозвался он. – Уж я-то всякого на зоне насмотрелся. И кулаками, и словами, и чем хочешь… Дай-ка я тебя отряхну… Пашка домой в таком виде не пустит. Хотя она уже спит, поди, ты там потише.
Я вспомнил, о чем хотел спросить:
– А ты чего по лесу бродил?
– Бессонница, – хохотнул он. – Не, правда! Иной раз целую ночь заснуть не могу. Веришь-нет, глаза страшно закрыть.
– Верю.
Теперь я действительно в это верил.
В доме кисло пахло дрожжами,
– Давай по маленькой?
– Давай, – согласился я.
– А я думал, откажешься, – удивился он. – Ты, поди, хуже коньяка ничего и не пил?
– Пил, – заверил я. – В детстве, как и все с бормотухи начинал. Мы с другом в седьмом классе попробовали.
Макар снисходительно протянул:
– Ну, чего-то вы припозднились! Я еще в школу не ходил, уже самогонку со стопок допивал. Ты чем закусывать будешь? У нас тут по-простому…
– А ты чем?
– Понятно, огурцом. Но ты, может, не привык?
– Думаешь, я из дворца сбежал? Давай свои огурцы.
Мы выпили с ним по первой – за встречу. С непривычки я задохнулся, и Макар тут же сунул мне под нос кусок ржаного хлеба:
– Занюхай!
Я втянул пряный запах, и мне сразу стало легче дышать. Макар, причмокивая, зажевал огурцом и с любопытством спросил:
– А ты, правда, откуда сбежал-то?
Самогонка уже мягко обволокла мою память, чтобы я мог взглянуть на все нетрезвыми и оттого близорукими глазами. И если повезет – вообще ничего не разглядеть. Но Макар ждал, безразлично похрустывая огурцом. Конечно, я бы мог с ходу наплести ему с три короба, и он, пожалуй, не усомнился бы. Ведь мы были из разных миров, и он понятия не имел, что происходит в моем.
Но неожиданно для себя я ему все рассказал.
Глава 20
– Вот сучара! – воскликнул Макар, когда я замолчал. – Ни хрена себе, как отец! И баба твоя тоже хороша… Нашла кусок пожирнее, так что ли?
– Она никогда меня не любила.
– А ты не заступайся, простофиля. Чего ж ты в нее вцепился, коли не любила? У тебя, поди, от девок-то отбою не было! Вон ты какой… Как из кино, если отмыть хорошенько.
– Вот это точно, – спохватился я. – Помыться бы…
Макар удивился:
– Ну ты сказал! Баню среди ночи топить? Здесь тебе не город: Этих ваших душевых кабинок нету.
Мне стало смешно.
– Где ты видел душевые кабинки?
– Рассказывали, – сознался он. – Тот парень, фальшивомонетчик. В деньгах купался, паразит! Да, видать, зарвался малость… У тебя есть дома такая кабинка?
– Нету. И квартира у меня обычная.
– И евроремонт не делал? – усомнился Макар.
Я вспомнил отставшие в углу своей комнаты обои. Когда открывали форточки, стены начинали угрожающе потрескивать, будто под бумагой расправляло сухие крылья неведомое насекомое. Но ремонт пугал меня сильнее, чем это существо. К тому же, нам с мамой просто некуда было переселиться на это время. Она еще могла бы пристроиться у подруги, но кто приютил бы меня на целых три месяца?
Макар между тем продолжал допытываться:
– Куда ж ты деньги тратишь?
– Да я не так много и получал… Лари только раз прибавил мне зарплату. Может, он ждал, что я попрошу?
– Ну, и попросил бы! Чего там, раз все равно на хозяина работал? Теперь-то, конечно, оно, вроде, и лучше, что не просил…
– И потом я мечтал купить дом… За городом, как у Лари. Только побольше. Чтобы у Арины был светлый кабинет. И чтобы спальня была. И две или три детские.
– Э-э! – встревожился Макар. – Да ты сейчас разревешься… Давай-ка, еще по одной. Чтоб дух укрепить!
Выпив, он решительно сказал:
– Ничего, Кирюха, жизнь она, собака, длинная. Очухаешься. Перво-наперво, знаешь что? Откормить тебя надо, дохловат ты малость… Может, потому этот Лари так легко с тобой и справился?
– Не потому, – сказал я.
– Все равно. При твоем росте надо есть побольше. Моя Пашуня тебя в два счета откормит. А чего ты, правда, такой хилый? Не подумаешь даже, что в ресторане работаешь.
– Работал, – поправил я. – В прошедшем времени.
– Э-э, – снова протянул он. – В прошедшем мы, Кирюха, всегда успеем. Поживем пока что в настоящем.
Он постелил мне прямо на полу драное ватное одеяло и виновато пробормотал:
– Завтра мы тебя отмоем, а нынче уж так перекантуйся. Пашка голову оторвет, если я тебя таким на кровать пущу. Она в смысле порядка строгая баба.
– Ничего, – заверил я.
Сейчас это и вправду не имело для меня значения.
– Спи, дружок, – Макар заботливо прикрыл меня полушубком. —Намаялся…
Овчина пахло терпко и чуть душновато, но я накрылся с головой, чтобы получше спрятаться от того мира, который все еще был со мной. Или я с ним? От выпитого в голове завертелась шальная карусель, и постепенно я перестал различать лица тех, кто кружился на ней. А когда снова открыл глаза, передо мной оказалось совершенно незнакомое лицо. Смуглое и круглое, как большой спелый абрикос.
Еще не проснувшись окончательно, я сел и машинально произнес:
– Доброе утро.
Женщине заливисто расхохоталась и лихо закинула за плечо мягкую косу.
– Доброе, доброе! Ой, какой смешной!
– Я?!
– Ты, ты, – она опять рассмеялась. – Головка-то бобо?
– Что?
– Болит голова, спрашиваю? Похмеляться будешь?
– Нет, – я еще плохо соображал, но уже вспомнил ее имя. – Вы – Паша, да?
Она повторила с таким удовольствием, словно звук собственного имени ласкал ей слух:
– Паша. А ты-то кто?
– А где Макар? – спохватился я. – Он вас не предупредил?
– Макар, где и положено – гусей пасет, – ее развеселила собственная шутка. – На работе он, правда. Ты с ним сидел, что ли?
Видно у меня так перекосилось лицо, что Паша задохнулась от смеха, Вытирая глаза, она простонала:
– Ой, умора! Ты откуда такой взялся?
Мне постепенно передалось ее настроение:
– Не поверите, но Макар нашел меня в лесу. Под кустом.
Она даже взвизгнула: