Под знаком розы и креста
Шрифт:
– И что, перестали мальчишки лазить? – спросила я, заглянув ему в глаза.
– Почти перестали.
– Ну а те, кто не перестал, как попадают? Замок вроде не самый простой, гвоздем его не открыть.
– Гвоздем и открывают, только не простым.
– Золотым, что ли? – не удержался от вопроса Степан.
– Не, золото слишком мягкое, – серьезно ответил Васька, – гвоздь должен быть стальным.
– Ладно, Василий, слушать ваши разъяснения про гвозди, конечно, увлекательно, но вы вроде обещали нас на чердак провести?
– Обещался, было дело, – согласился Василий.
Тут он извлек из кармана тот самый непростой гвоздь,
– Подождите секунду, – попросила я и пальцами провела вокруг замочной скважины. – Все, можно открывать.
Васька ловко вставил отмычку в замок, повернул, внутри замка мягко и негромко щелкнуло, дверь отворилась.
– Много еще таких умельцев в доме? – спросила я, приоткрыв дверь и первым делом пощупав вокруг замочной скважины с той стороны.
– Двое, у остальных не получается.
– А сколько сюда вашего брата ходит? Да вы не заставляйте из себя каждое слово вытягивать, я, уж будьте уверены, никому не проговорюсь, а сама только для дела спрашиваю. Нужно же найти убийцу вашего соседа.
– Так ведь нашли.
– Я ж тебе сказывал, что не того, кого надо, нашли, – встрял Степан.
– Да я понял, я вот другого понять не могу, как вы-то собираетесь настоящего убийцу сыскать?
– А вот с вашей помощью, уважаемый Василий, и сыщем. Только вы мне не ответили, сколько здесь вас собирается и как часто?
– Человек пять-шесть. А как часто? Когда как, то раз в неделю, то по несколько раз.
– После убийства были?
– Вчерась и были. А до того нет.
– Замок вы смазывали недавно?
– А чего его смазывать… То-то я смотрю, что он легче стал проворачиваться. И щелкает тише.
– Это вы для того вокруг скважины трогали пальцами? – поинтересовался Степан.
– Для того. Преступнику нужно быть тише воды и незаметнее мыши. Вот и не поленился замок смазать.
– Мышей там полно, – сообщил Василий и глянул на меня вопросительно, мол, не боюсь ли я мышей. Отвечать я не сочла нужным. Честно сказать – пугаюсь, если неожиданно увижу, но не настолько, чтобы забояться на этот чердак по делу войти.
– Сейчас мы войдем, но очень прошу, господа, ничего не трогать и не лезть куда попало.
– Так мы там, почитай, все перетрогали уже.
– Ох, Василий, непростой вы человек.
– Ладно, это я так, с языка само сорвалось. Раз просите – так сделаем по-вашему. Вам руку подать?
– Спасибо, с удовольствием обопрусь о вашу руку. Но для начала осмотрим все, что находится прямо за дверью.
Прямо за дверью был крохотный тамбур и еще одна лестница. Сколоченная из досок, не слишком широкая, с прибитыми сбоку перилами из двух деревянных брусков в качестве стоек и третьего, служившего перекладиной.
Как и положено на чердаке, хотя это еще был и не сам чердак, а тамбур, в него ведущий, здесь было пыльно. Но рассчитывать разглядеть следы не приходилось, здесь после преступника – если он, конечно, здесь вообще был – побывали мальчишки и все затоптали. Но если было бы что-то обронено или брошено? Могло и сохраниться. Но не было здесь ни окурков, ни бумажек. Лишь несколько запыленных щепок.
– Ладно, полезли наверх. Кто тут руку обещал подать?
Поддержка и впрямь была нелишней, мне пришлось
На чердаках я бывала исключительно редко. Может, во второй или в третий раз в жизни на нем оказалась, но как с тех разов запомнилось, так и выглядело все. Запыленные стропила, сверху доски, на которые на крыше уложены железные листы. Слуховые окна. Пыль, вьющаяся в лучах света. И дорожка в пыли на полу – или на потолке, мы ведь по потолку квартир сейчас ходим – ведущая в глубину. Кто ее протоптал, гадать не приходилось. Но пройти по ней стоило. Тем более что в противоположном направлении никаких следов видно не было.
Я неспешно пошла вперед, принюхиваясь и присматриваясь ко всему. В самом дальнем углу стояли три ящика, на двух поменьше лежала доска. Все ясно – стол и скамейка. А вон на стропилах и огарок свечной. Чем тут занимались товарищи Васьки по чердачным вылазкам, расспрашивать было неловко, да и смысла в этом было чуть. А по правде, так никакого смысла в таких расспросах не было.
– А вот как сюда с крыши попасть возможно? – спросила я.
– Вот это окно открывается, – показал Васька. – Нам, когда нужно, приходится его отсюда толкать. С крыши, стало быть, нужно на себя тянуть. Оно снаружи в раму вставлено.
– Ага. И вы этот ящик придвигаете, чтобы влезть?
– Придвигаем. А вниз просто спрыгиваем. Тут невысоко.
– А другие окна?
– Не, мы тут сами гвозди повытаскивали и сделали так, чтобы видно не было.
– А с крыши видно?
– И с крыши не видно, так мы ж знаем, какое окно.
Честно говоря, осмотр чердака пока обескураживал. Разве что недавняя смазка замка, но это мог и дворник постараться. Ну была возможность сюда забраться по стене через крышу и открыть дверь с чердака в подъезд такой же отмычкой. И что? Никаких свидетельств, что кто-то так проник в подъезд, не обнаружено. Ни единой улики и даже намека на таковую.
Я побрела в обратном направлении, повторно пытаясь увидеть хоть что-то. Но не увидела. Вернее, увидела, но не то, что хотела. Уже у самого выхода – каких, приглядевшись, я насчитала четыре, по одному ведущему в каждый из подъездов дома, – я сперва услышала шуршание, а после увидела сидящую на стропилине мышь. Маленькую, серенькую, не страшную, с глазами-бисеринками. Мышь что-то усердно жевала, что-то, похожее на клочок бумаги.
И тут я вспомнила Генриха Наварского, крысу-сыщика из французского города Ницца [36] . Этот Анри оказался единственным, кто смог на месте преступления найти нужную улику, потому что заглянул в расщелину на дереве, что располагалась выше уровня глаз человека, но так, что туда можно дотянуться рукой. Вот преступник и засунул туда обертку от шоколадной плитки, чтобы не бросать ее на виду. И никому бы в голову не пришло искать ее там, кроме крысы. А я смотрела с высоты своего роста и видела только то, что могла рассмотреть – боковую, но не верхнюю часть балки.
36
Герой книги «Ожерелье императрицы».