Под знаком скорпиона
Шрифт:
Прежде чем распрощаться, Борис Егорович сообщил мне домашний адрес и номер телефона. Я еще раз ощутил его крепкое рукопожатие. Прораб вышел, а мне показалось, что я давно с ним знаком. Своей искренностью он сумел расположить к себе. От него исходила сила и уверенность в правоте дела. Такой мужчина все доводит до конца.
Приученный не принимать все на веру, не убедившись в том или ином факте, я и на сей раз подверг рассказ прораба анализу. Не провоцирует ли он меня? Почему он собственными руками решил разрушить комфорт и достаток, которые дает ему работа в кооперативе "Фасад"? В таких случаях надо докопаться до мотивов поступков. А что если Анчалов – человек рисковый и ему скучно жить без острых впечатлений?
Он морально настроен на борьбу. Занимался
Совесть, если она еще не атрофирована, изведет такого человека. А глаза сына будут вечным укором. Я еще раз просмотрел документы. Подлинность их не вызывала сомнений. Когда уходил, прихватив с собой "дипломат", в трехэтажном здании редакции, кроме дежурной по номеру группы, никого не было. Улицы города были залиты разноцветным неоновым светом. В прохладном от близости Азовского моря воздухе ощущалось апрельское дыхание весны.
Двое суток спустя после встречи с прорабом я инкогнито под видом нанимающегося на работу в кооператив сантехника побывал на объекте Бунчака. Скрытно провел фотосъемку и ретировался, посетовав на то, что меня не устраивают условия и зарплата. В тот же день прораб передал мне технический проект двухэтажного особняка с крытым бассейном и зимним садом. Имея в руках комплект ксерокопий документов, я на следующий день в течение трех часов написал статью "Особняк у моря", без ссылок на Анчалова, чтобы не подставить его под удар. К тому же, согласно Закону о печати, я имел полное право не указывать источник информации, чего мог потребовать от меня только городской суд. Оснований для такого повода пока не было, поэтому я был спокоен за безопасность прораба.
Отпечатал статью в трех экземплярах. Один из них положил на стол редактора и стал ждать реакции Лазаря Яковлевича Лубка. Я был уверен, что он прочитал, и мне важно было знать его реакцию и решение. Не питал иллюзий насчет публикации, зная осторожность редактора по части критических материалов.
Он не торопился с решением, а я сохранял выдержку. Так на тактике умолчания завершился рабочий день.
2. Вещий сон
После кромешной тьмы я очутился в небольшом подземном зале овальной формы. Сквозь низкий потолок непонятным образом, словно через тонкие капилляры стекловолокон просачивался лунный свет. Мертвенно-бледный отсвет ложился на размытые, как бывает в тумане, стены. Удушающей ватой меня обволакивала глухая тишина склепа. После секундного замешательства шевельнулась в моем сознании мысль: "Что со мной? Где я?" Успокоился и огляделся. Под ногами была плотная каменная твердь. Колючий холод ощутим даже через толстую подошву моих итальянских туфель. С трудом оторвал ноги от пола и подошел к стене. На ладони осталась известковая пыль. Подземная выработка. Что привело меня сюда? Я не успел, да и не смог бы ответить на этот вопрос, как позади себя услышал тихий, но отчетливый в пустом пространстве женский притягательно-властный голос:
– Иди за мной.
Обернулся, у противоположной стены, полуобернувшись ко мне, стояла женщина в белом прозрачном одеянии. Мягкие очертания ее изящного тела тонко высвечивались на фоне затененной стены, куда не проникал мертвенно-лунный свет.
– Иди за мной, я так долго тебя ждала, – с интонацией нежности в голосе мягко повторила незнакомка.
"Что вам угодно и почему я должен следовать за вами?" – хотел спросить я, но губы мои шевелились беззвучно. Я с каким-то бесстрастным равнодушием, словно это меня не касалось, осознал, что потерял дар речи. Направился к женщине, смутно догадываясь, что делаю это вопреки своей воле. Было такое ощущение, что я попал в магнитное поле и повинуюсь воздействию его силовых импульсов. Кто источник этого не постижимого воздействия на сознание? Может, она, эта женщина, непонятным образом, появившаяся в этом зале?
Утешало то, что я не утратил способности логически мыслить, хотя бы в форме вопросов, на которые тщетно пытался отыскать ответы. Цепь фактов, едва я нащупывал верный ход, разрывалась, словно нить от рассыпанных бус. Я терпеливо старался их нанизать, но тонкая шелковая нить вновь и вновь обрывалась.
Когда до женщины оставалось метра четыре, я захотел разглядеть ее лицо, она повернулась к стене. Из-за ее смуглой, просвечивающейся насквозь прозрачным шелком спины я увидел узкий арочный вход. Она, не оборачиваясь, легким движением руки поманила за собой. Я последовал за ней и оказался точно в таком же зале, из которого только что вышел. Так же из-под низкого потолка просачивался свет, заливавший овальное пространство. Незнакомка, едва касаясь, пола босыми ступнями длинных просвечивающихся сквозь платье ног, пересекла центр зала, и впереди нее в стене открылся узкий арочный вход в следующий зал.
Ей, наверное, очень холодно, пожалел я, глядя на ее босые ноги и легкое, как у балерины, одеяние. Видимо, эта мысль непостижимым образом передалась ей. Она на мгновение обернулась, и моя память ясно, как при фотовспышке, запечатлела ее облик. Это была красивая блондинка лет двадцати, выше среднего роста, с копной соломенно-золотистых волос, спадающих на плечи. Она гордо несла голову на тонко изящной шее. Запомнился и нежный овал матово-смуглого лица с аккуратным носиком и большими глазами. Глаза поразили меня необыкновенной бирюзой. Незнакомка прошла под аркой, я, как связанный невидимой нитью, последовал за ней. Вскоре сбился со счета и прекратил попытку запомнить количество залов и примет на случай, если самому придется возвращаться назад. Залы были одинаковы, и потому мне казалось, что я иду по бесконечно закрученному, как спираль, лабиринту. Но когда, минуя знакомый проем, вступал в следующий зал, закралось подозрение, что я в нем уже побывал.
– Куда я иду? Зачем мне это надо? – шквал вопросов заставил меня замедлить шаг, и женщина сразу же это почувствовала.
– Иди за мной, ты должен выдержать все испытания, – на этот раз ее голос прозвучал холодно и сурово. Я удивился его резкой перемене. "Кто вы такая? Куда вы меня ведете?" – эти вопросы беззвучно застыли у меня на губах. Меня схватило нарастающее чувство тревоги. Ускорил шаг и поймал незнакомку за руку. Ледяной холод обжег мои пальцы. Хотел их отдернуть, но пальцы, словно примерзшие к металлу, остались на ее запястье. Вдруг перед нами возникла глухая стена.
"Слава Богу, наконец, пришли",– подумал, обрадовавшись. Еще раз попытался отнять руку, но прелестное бледное лицо незнакомки исказила боль. На ее белой груди расцветала алая роза. С ужасом увидел, как роза трансформируется в кровавое пятно, и алые капельки стекают с упруго вздрагивающего соска, на лицо женщины наползает зеленовато-фосфорическая маска. Тысячами осколков рассыпался ее мучительный крик. Ко мне возвратилась способность говорить.
– Где вы? Что с вами? – слова мои многократным эхом отразились от стен. Женщины нигде не было. Натыкался на голые мраморно-белые стены, я ощупывал их пальцами в надежде найти выход. Где-то далеко послышался шорох быстро удаляющихся шагов. Отзвенел серебряной монеткой осколок смеха. Плотной ватой вновь обволокла тишина.
"Завела, заманила, коварная колдунья. Это конец. Мне отсюда никогда не выбраться",– с тупой обреченностью подумал я, чувствуя, как все мое существо охватывает панический страх. Ранее увлеченный незнакомкой, я, казалось, не замечал холода, но теперь его могильное дыхание пробирало до костей. "Где же выход из этого чертова склепа? Ведь каким– то образом я сюда вошел, значит, должен быть выход. Может, пока блуждал в лабиринте, его замуровали?" Страх оказаться заживо погребенным все более овладевал мною, мешал логически мыслить, действовать обдуманно и осторожно.