Подари мне лошадку
Шрифт:
– Тебе просто необходимо закончить колледж, - убежденно сказал он.
– Пока Сюзанна не поправится, об этом лучше забыть.
– Я надеюсь, что завтра мы получим обнадеживающие результаты. Ты должна учиться, а я поищу кого-нибудь, кто сможет ухаживать за Сюзанной, пока ты на занятиях.
– Я и так слишком многим тебе обязана.
– Ничем ты мне не обязана, - возразил Фалькон.
– Я делал только то, что хотел делать. И выбрось из головы все мысли о долге.
Он задержал дыхание. Кое-что она все-таки
– Кое-что ты, конечно, могла бы для меня сделать, - наконец сказал он.
– Что именно?
Секунду он колебался, потом рискнул:
– Мне нужна женщина, Мара. Ты моя жена, и я хочу спать с тобой.
Она вздрогнула, но не произнесла ни слова. Он поднес руку к ее щеке и нежно погладил.
Она прикрыла глаза и прикусила нижнюю губу:
– Я хочу того же, что и ты. Я знаю, я обязана тебе...
Фалькон резко отдернул руку, Мара открыла глаза. Он выпрямился во весь рост, лицо его напряглось.
– Если ты всего лишь обязана мне, лучше забыть об этом.
Она встала на цыпочки и схватила его за руки, чтобы он не успел уйти.
– Я пытаюсь! Мне необходимо то же, что и тебе, - призналась она дрогнувшим голосом.
– Но я не могу забыть Гранта: я любила его, а ты причастен к его смерти.
– Грант был в стельку пьян, он сам угробил себя в этой аварии.
Лицо Мары помертвело.
– Кто сказал тебе, что Грант пил? Фалькон уставился на нее в недоумении, не понимая, что ее так задело.
– Кто сказал тебе, что Грант был алкоголик?
– настойчиво повторила Мара.
– Алкоголик? Он?
– глупо переспросил Фалькон.
Мара зажала рукой рот. Она никогда не произносила вслух роковое слово. Она жила с Грантом, прекрасно отдавая себе отчет в его слабости к спиртному, но притворялась, что ничего такого нет.
Фалькон схватил ее за руки:
– Так ты обвиняла меня в смерти Гранта, хотя знала о его проблеме с алкоголем?
– Не было никакой проблемы...
– Говори правду.
– Он не работал почти шесть месяцев, когда повстречался с тобой...
– Не из-за этого ли его постоянно выгоняли с работы? Он пил на работе?
– Я не знаю, - жалко пробормотала Мара.
– Он находил всякие причины каждый раз, когда его выгоняли.
– И тебе ни разу не пришло в голову проверить?
– Я доверяла ему!
– сердито воскликнула она. Слезы в ее глазах выдавали правду. Раз или два ему удалось одурачить ее, но потом у нее уже не оставалось иллюзий.
– Как же ты могла любить его?
– спросил Фалькон, искренне озадаченный тем, что она была столь предана человеку, который причинял ей такую боль.
Она беспомощно пожала плечами.
– Он был хорошим отцом. Когда был трезв.
– И хорошим мужем.
Когда
Мара не могла больше выносить пристального взгляда Фалькона и лгать - и ему, и себе. Легче было обвинять Фалькона, чем признать Гранта алкоголиком. Легче обвинять Фалькона, чем признать свою собственную вину. Потому что, когда все было сказано и расставлено по своим местам, ответственной за смерть Гранта оказывалась она.
Она знала о болезненном пристрастии своего мужа. Ей следовало принять меры, не спускать с него глаз.
Мара знала, что в ее мыслях нет логики. До того как умер Грант, она прочитала достаточно книг, многое почерпнула, учась в колледже, из лекций по психологии и социологии, чтобы понимать, что Грант сам был ответствен за свои поступки. Но она не могла отделаться от чувства вины. От мысли, что ей следовало спасти Гранта. А она даже не пыталась это сделать.
– Ты не виновата, - тихо промолвил Фалькон.
Мара подняла голову: ей нужно было видеть его глаза.
– Он был типичным алкоголиком. Это была его проблема. Ты не должна винить себя.
– Как ты догадался...
– Что ты обвиняешь себя? Она кивнула.
– Я не перестаю думать о том, что, может быть, я могла бы предотвратить смерть Гранта. Что, если бы я обращала внимание на то, что он слишком много пьет...
– Если бы я не оставил на столе ту двадцатку... Если бы я остался с ним и проследил, чтобы он не садился пьяным за руль...
– Слишком много всяких "если", - заключила Мара.
– Думаешь, мне это не знакомо!
– Я чувствую то же, что и ты.... Но я была его женой. Я должна была позаботиться о нем. В тот день, после встречи с тобой, я умоляла его позвонить тебе и встретиться где-нибудь в другом месте, только не в баре. Он ответил, что уже слишком поздно заново договариваться. Но клятвенно обещал не пить ничего, кроме содовой. Перед этим он несколько месяцев воздерживался - и я ему поверила. Мне следовало знать, что он не способен удержаться от искушения выпить, когда ему предлагают, особенно если хотел скрыть от человека свою слабость. Мне следовало самой забрать его оттуда.
– А как насчет Гранта? Не виноват ли он сам в какой-то степени? Или даже больше?
– предположил Фалькон.
Мара вспомнила все гадости, которые она наговорила Фалькону, все безобразные обвинения в его адрес.
– Я должна извиниться перед тобой. За все, что я тебе наговорила, - робко сказала Мара.
– Извинения принимаются, - ответил Фалькон полушутливо.
Мара чувствовала себя неловко. Ее враждебность к Фалькону основывалась исключительно на его безответственном поведении в баре, которое и повлекло за собой, как она думала, смерть Гранта. Раздираемая противоречиями, она стояла в нерешительности, не зная, как ей теперь себя вести.