Подари мне лошадку
Шрифт:
Он немного помолчал.
– У меня есть дочь, - продолжал он.
– Ей восемь. Кстати, у нас запланировано кое-что на ближайший уик-энд, поедем покупать ей пони. Так что боюсь, нам не удастся встретиться в Нью-Йорке. Желаю хорошо провести время. Пока.
Фалькон раздраженно повесил трубку и недовольно повернулся к Маре. Тут он заметил Сюзанну: она смотрела на него удивленными, широко раскрытыми глазами.
– Ты уже позавтракала?
– обратился он к девочке.
– Мне необходимо поговорить с мамой с глазу на глаз.
На пути в кабинет, расположенный
– Как ты осмелилась даже заикнуться Фелисии о том, что я могу лететь в Нью-Йорк? Я женатый человек.., и отношусь к этому вполне серьезно.
– Это брак по расчету, - уточнила Мара.
– Все просто и ясно.
– Разве я хоть раз уезжал из дома один, без тебя и Сюзанны, в эти два месяца?
– Фалькон был вне себя.
– Хорошо, однажды такое было.
– Он вспомнил свою встречу с Заком.
– Но хоть одну ночь я провел вне дома?
– Нет.
– В таком случае с чего ты взяла, что я способен развлекаться в Нью-Йорке с другой женщиной? Или ты этого хочешь?
– Нет.
– Мара говорила тихо, словно оправдываясь. Она подняла голову:
– Я.., я подумала, может быть, тебе нужна женщина.
– Какая угодно, лишь бы не ты, не так ли?
– продолжил он за нее. Мара совершенно растерялась.
– Я думала...
– Ты ни о чем не думала, - прервал ее Фалькон.
– Иначе бы ты догадалась, что для меня не существует других женщин, кроме тебя.
Ее глаза расширились от удивления, она ожидала услышать что угодно, только не это.
Фалькон не скрывал своего желания, не сводил с нее ненасытного, пожирающего взгляда. Ему следовало воспользоваться советом Зака и в тот же день, вернувшись домой, заявить свои супружеские права.
Но дома он застал Мару и Сюзанну в ванной наверху, они находились там уже около часа: ребенка тошнило, головка ее повисла над раковиной. Фалькон сел за спиной у Мары, так они просидели все время, пока девочка не обессилела окончательно, уронив голову на колени Маре. Фалькон отнес ее в спальню и принялся рассказывать ей на сон грядущий забавные случаи из своего детства.
У Мары было такое несчастное, измученное лицо - он сразу понял, что ничего не скажет ей этой ночью. Следующие две недели тоже не предоставили ему удобного случая для объяснений. Фалькон вынужден был признать, что его потребности отошли на второй план. Впервые в жизни он вел себя как настоящий альтруист.
И вот только что он убедился, что такое самопожертвование ничуть не возвысило его в глазах Мары. Она уверена, что ему ничего не стоит променять их с Сюзанной на увеселительную поездку в Нью-Йорк.
– Должно быть, ты совсем обо мне не думаешь.
– Он горестно сморщил лоб.
Мара поняла, что совершила ошибку. И поняла, почему она это сделала. Услышав женский голос по телефону, она почувствовала приступ ревности к этой женщине, как и к любой другой, которая когда-нибудь удостаивалась внимания
К несчастью для него и для себя самой, она малодушно не решалась ему об этом сказать. Он не сделал ни единой попытки сблизиться с ней с той самой ночи, когда они принадлежали друг другу. А ее охватывало волнение каждый раз, стоило ему лишь слегка коснуться ее руки. Она не решалась взглянуть ему в лицо из страха выдать свои чувства, которых он, как ей казалось, ничуть не разделял. По всей видимости, она поставила Фалькона в неловкое положение, решившись искать утешения у него на груди. Наверное, он не получил такого удовольствия, как она, и не жаждет повторения.
Что же удивительного в том, что он поддерживает отношения с Фелисией и даже сам просил ее позвонить? А теперь он уверяет ее, что она ошибается, что уик-энд с ней и Сюзанной он предпочитает обществу роковой женщины.
– Прости.., я ошиблась. Но я бы поняла, если бы ты захотел поехать развлечься в Нью-Йорк. Я бы все поняла.
– Иногда мне хочется хорошенько тебя встряхнуть.
– Фалькон схватил ее за плечи.
– Я схожу с ума по тебе, как ты не понимаешь?! Мне не терпится любить тебя, ощутить вкус и запах твоего тела, я никак не могу забыть его. Ни одна женщина для меня не существует. Я хочу только тебя.
Его рот оказался на уровне ее рта, его губы искали ее губы, его руки жаждали ее тела. Не сразу он понял, что она плачет.
Он отстранился, отступил назад и схватился за голову.
– Черт! Мара, прости меня.
Мара стояла, зажмурившись и зажав рукой рот.
– Не волнуйся, это больше не повторится. Я в состоянии себя контролировать. Я не животное.
Он повернулся на каблуках и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.
Мара разразилась рыданиями.
– Господи, что я наделала, как мне теперь быть?
– Она разговаривала с пустой комнатой.
Как можно было влюбиться в человека, виновного в смерти Гранта? Как можно было позволить ему прикасаться к ней, любить ее, если все равно невозможно его простить?
Прошло уже больше года со дня смерти Гранта. Враждебные чувства давно должны были рассеяться. Но каждый раз, когда она вспоминала Гранта, досада, неловкость, раздражение всплывали на поверхность, и она ничего не могла с этим поделать. И пока ей не удастся побороть эти чувства, лучше держаться от Фалькона на расстоянии. Для его и для ее пользы.
Несмотря на их столкновение, Фалькон сдержал свое слово. На следующий день он объявил, что они поедут на аукцион выбирать пони для Сюзанны, как и было задумано.
– Мы подъедем как раз к тому моменту, когда пони выставят на продажу, чтобы Сюзанна не слишком утомилась, - пояснил он.
Когда настал долгожданный день, Сюзанна от нетерпения не могла усидеть на месте:
– Мама, собирайся поскорей, пожалуйста, уже пора выходить!
Мара оживилась, видя радость и волнение Сюзанны. Она быстро натянула джинсы, ковбойку, влезла в ботинки и побежала догонять Фалькона и Сюзанну.