Подари мне себя до боли
Шрифт:
Пока Макс любовался силуэтом девочки, мысленно примеряя ее на свой член, не заметил, что не один он разглядывает незнакомку.
Справа от Моронского потел невысокий полный гражданин в Patek Philippe на запястье. Одну руку гражданин держал в кармане и недвусмысленно там шурудил ею, похотливо разглядывая девушку своими маленькими, заплывшими глазками.
– Убрать этого говнюка! — велел Моронский своему охраннику.
— Я извиняюсь, босс, убрать… совсем или только отсюда?
— Славик, у тебя протеин, что ли, просроченный? Конечно только отсюда. Сделай, чтобы духу
— Понял.
Быков уже развернулся выполнять поручение, как шеф снова позвал:
— Славик! Только вежливо, а не как в прошлый раз!
— Понял, — повторил Быков и вараном пополз к мужику, заходя со спины.
— Извините, мужчина, — заклокотал интимно Славик, — это не вы бумажник обронили?
Мужик повернулся и мгновенно осел. Охранник быстро подхватил того под плечо и выволок из зала. Приём отработанный. Славку и Игоря — охранников Моронского, этому в специальных структурах учили. Очухается у себя в машине живой и здоровый.
Но никто не может безнаказанно дрочить на его женщину. Даже если его она будет только одну ночь.
Интересно, а спереди все так же хорошо, как и сзади?
Моронский сделал пару шагов, мягко подкрадываясь, словно ягуар на охоте.
Девушка стояла перед картиной, чуть наклонив голову набок, будто хотела получше рассмотреть эмоции на лице изображённой женщины. Чем ее привлекла именно эта работа, Макс обьяснить себе затруднялся. По его мнению картинка была простенькая. В глубине зала были работы куда интереснее, откровеннее с более впечатляющим первым планом. На этой же довольно условно были изображены силуэты мужчины и женщины в момент соития. Женщина стояла на коленях задом к мужчине, широко разведя бёдра, прогнув поясницу и прижав грудь к постели. Ее партнера и вовсе почти не было видно. Он обозначался бёдрами и частью торса, занятыми работой. А вот рука мужчины крепко держала женщину за волосы, оттягивая ее голову с широкой лентой на глазах назад. Единственное, что представляло эстетический интерес в этой картинке — это эмоции на лице женщины. Смесь боли и наслаждения угадывалась в нем.
Моронский сделал ещё пару осторожных, крадущихся шага. Приподнялся на носках, чтобы заглянуть девушке через правое плечо. «О, да, там все так же хорошо, как и сзади!», довольно отметил про себя Макс.
Раз. Два. Три. Поиграем?
— Нравится? — негромко поинтересовался он.
— Что, простите? — спросила она, чуть вздрогнув от неожиданно прозвучавшего почти рядом с ее ухом вопроса.
Глава 3
— Нравится выставка? — уточнил мужчина вопрос.
Соня чуть повернула голову назад, только чтобы убедиться в том, что они не знакомы и никогда ранее не встречались.
— Организация — да. Тема — на любителя. — проговорила Соня, отворачиваясь от непрошеного собеседника, давая понять, что продолжать разговор не намерена.
— А вы — любитель или профессионал? — неожиданно прозвучал вопрос.
— Ч-что? — Соня опешила. Вроде же ничего криминального не спросил. А прозвучало так, что у Сони, почему-то скрутило внизу живота.
Она не хотела поворачивать
— Ну, вы какого рода ценитель прекрасного? Просто поглазеть или вы в теме?
Соня скосила глаза, фокусируясь на руках незваного собеседника. Манжеты чёрной рубашки завёрнуты до локтей, обнажая мужские запястья с порослью коротких темных волос. «Брюнет!» — прокомментировал Сонин внутренний голос. На кистях, которые Сонин мозг определил, как красивые — татуировки. Какие — Соня не рассматривала. Насчитала примерно четыре перстня на пальцах одной руки.
Мама. Дорогая. Кто это? Что ему нужно?
— Как вам работы? Конкретно эта? — мужчина не сдавался, даже видя, что Соня сильно тупит.
«Господи, если он сейчас начнёт пытать меня на предмет тайного смысла задумки автора, я расплачусь» — мысленно взмолилась девушка. «Я совершенно не хочу выжимать из себя пространные рассуждения о современном искусстве только, чтобы не показаться дурой в глазах циничных, напыщенных индюков, коих на этом мероприятии бОльшая часть! Буду молчать. Пусть лучше думает, что я тупая.»
Ее зазнобило, как бывает, когда вдруг резко поднимается температура. Она даже обняла себя за плечи, чтобы скрыть неизвестно отчего возникшую дрожь в теле.
— Возле неё меньше всего извращенцев! Было… — буркнула Соня. Она мысленно молила всех богов, чтобы голос не выдал ее внезапного необъяснимого волнения, — наверное, потому что она здесь самая целомудренная.
Переборов оцепенение, Софья повернулась к мужчине всем корпусом, заставила себя поднять голову и взглянуть ему в глаза, но скрещённых рук с груди не убрала.
Взгляд темно-карих глаз незнакомца, как будто, заострился, в них появился огонь, от которого у Сони по спине пробежал неприятный холодок, а сердце бешено заколотилось. Во рту стало горько и сухо.
— О, нет, — проговорил мужчина, остановив свой взгляд на губах Сони, — как раз целомудрие извращенцев привлекает больше всего! Просто картина висит в самом неудачном месте. А что скажете о самом изображении! — он снова пронзил девушку взглядом своих темных глаз.
«Ну, какого лешего тебе надо?!» — Соня начала жалеть, что вообще позволила с собой заговорить. Жаль, прикинуться глухонемой уже не вариант.
— Ничего особенного. То есть, это не то, что достойно называться искусством. — Проговорила Соня и поджала губы, пытаясь дышать реже и глубже.
— Мм, — протянул мужчина, бровями изображая удивление, а губы сложив в кривой улыбке. Которая, между прочим, дико ему шла! — А вы, что же, разбираетесь и в том и в другом?
Боже! Кто это? Что он такое говорит? А как отвечать? Соня уже так злилась! А этот… смотрел на неё удавом и ждал…
— В искусстве — немного да… — господи, зачем она это сказала?!
— А в сексе? — прозвучал вопрос выстрелом.
Соня почувствовала, что краснеет. Почему-то в присутствии этого мужчины она не могла ясно соображать и придумывать более-менее вразумительные ответы, чем «э», «что», «а». Не отдавая себе отчета, подчиняясь инстинкту выживания, она сделала шаг в сторону от человека, рядом с которым стало тяжело и страшно дышать.