Подари мне себя до боли
Шрифт:
— Кто ты, мать твою?! — тихо спросила Соня свое отражение, как будто из зеркала на неё смотрела не она сама, а тот индюк в чёрном.
Она плеснула в лицо ледяной водой. Потом ещё и ещё. Благо, косметикой она не пользовалась. Наскоро промокнув лицо бумажным полотенцем она почти бегом покинула туалет, а затем и здание выставочного зала.
Едва отыскав припаркованную на стоянке свою маленькую, старенькую Кию, она плюхнулась на водительское сидение и бессильно опустила голову на рулевое колесо.
Что. Черт. Возьми. Это. Было???
Глава 4
Твои
Мир разделился на нас двоих
Господь шепнул мне, что ты медлишь, сын
И я в кармане своих брюк нащупал сплифф
Я думал, мы поняли друг друга
Я кивнул в сторону заднего выхода
Я думал у твоей логики хватит выхлопа, эй
Чтоб пойти за мной
Я вдохнул пустой — квартал освещенный луной
И мягким бархатом Джонни упал в мою ладонь
Я думал, мы поняли друг друга
Огонь блеснул во тьме
И я остался с самим собой наедине
Я смотрел тебе в след, когда ты покидала фуршет
Ладонь мою грел уже наполовину
Сгоревший мушкет
Недры «Падал»
Убежала!
Моронский довольно зажмурился в предвкушении охоты… Давненько он такого ярого отпора не встречал. Идеальная жертва, которая искренне не заинтересована ею быть!
Выявляется это в несколько не совсем разрешённых приемов. Привлечь внимание жертвы. Загнать в угол. Выбить опору из-под ног. Возбудить. Непристойным предложением в самой грязной формулировке. А дальше она сопротивляться или совсем не может, или не хочет. Второе чаще.
А эта убежала!
Макс даже зубами скрипнул от желания вцепиться ими в шею овечки и отодрать ее сзади.
Как только за девушкой закрылась тяжелая дверь выставочного зала, Макс сделал подзывающий жест своей охране.
— Догнать, вернуть? — спросил подошедший охранник.
Но Макс коротко мотнул головой, мол, не надо, отбой.
— Слава, найди запись с этой камеры — сказал он бугаю, показывая куда-то вверх и вправо, — найди и уничтожь.
— Понял, Максим Андреевич. — охранник дернул головой, поскольку кивать не позволяла неестественно мощная шея.
— И узнай все, что возможно и невозможно про эту бабу. Она, вроде как, занималась оформлением выставки.
— Понял, Максим Андреевич — повторил Бык, — могу идти?
— А визитка? — Моронский взглядом указал на урну, — мне ее самому из мусора доставать?
— Понял — в очередной раз повторил Слава и подойдя к урне, взял двумя пальцами смятый чёрный прямоугольник. Секунду поразмышляв, стоит ли отдать ее шефу или все же нет, в конце концов, сунул ее себе в карман пиджака.
Моронский оглядел зал. Девчонка завела его до предела своей реакцией. Он даже стал забывать, что такое бывает. И как это бывает. Чутьё не обмануло его. Эти залитые румянцем щеки, эта дрожь, покусывание пухлой нижней губы, розовые пятна над грудью, все эти невербальные сигналы тела, которые ее сознание не в силах было контролировать — все это обещало ему редкое, почти уже забытое наслаждение процессом искушения невинной овечки и обладания ею.
Дурочка сама не подозревала, что нажала на спусковой крючок. Запустила механизм своим бегством. Сама того не ведая, включилась в игру.
Обладать — вот наивысшая цель. Главный кайф в жизни. Сильнейший наркотик.
Яйца заныли от одной только мысли, как разложит он эту скромницу на диване в вип-ложе «Порока». Но это через дня два-три, максимум — семь. Сейчас-то со стояком что делать? Славику поручить разобраться?
В конце зала у одной из колонн он заметил размалеванную блондинку, с которой разговаривал полчаса назад на входе в галерею, пытаясь вспомнить при каких обстоятельствах они познакомились.
– Скучаешь, милая?
— О, Макс, — растянула в улыбке поддутые уколами губы блондинка и кокетливо повела плечами, — я уж думала, ты про меня забыл!
— Ну, что ты, как я мог? — сказал Макс одной рукой подталкивая девушку за талию к выходу, а другой забирая у неё из рук тонкий высокий бокал с дешёвым газированным пойлом. — Потом допьёшь.
Туалет был свободен. Слава с Игорем встали на входе в него, когда дверь за боссом и его спутницей закрылась.
Не теряя времени, мужчина расстегнул ширинку и слегка надавил на белокурую макушку Девушки.
— Дальше сама! — приказал Моронский. — Только помаду сотри.
Блондинка, имени которой он так и не вспомнил, все поняла без слов и покорно опустилась на колени. Тыльной стороной ладони она вытерла с губ ярко-розовую помаду и потянулась ими к торчащему из ширинки в боевой готовности члену. Слегка открыла рот и осторожно обхватила головку губами.
«Ну что за блядство!» — выругался Моронский про себя. «Как будто не минет делает, а чупа-чупс лижет!»
— Соси! — приказал он вслух. — Полностью в рот возьми!
Блондинка шире открыла рот и насадилась им, как ей казалось до упора.
— Глубже возьми! Ещё!
Девушка издала гортанный звук, обычно сопровождающий рвотный рефлекс, но сдержалась, однако из глаз ее тут же обильно брызнули слёзы.
— Вот так, шире рот, убери зубы — командовал Моронский, ритмично и мощно нанизывая голову девушки на свой член.
Вообще, такой способ разрядки Макс не приветствовал и старался прибегать к нему только в самых крайних случаях. Однако, это было лучше чем тыкаться в кулак. По сути, это был не оральный и даже не секс, а лишь технический способ опустошить яйца. О чувствах девицы, которая стояла перед ним на коленях он старался не думать.
Никто ж не думает о чувствах унитаза, отливая в него? В конце концов, она знала, куда шла, зачем шла и не возражала.
По лицу блондинки двумя чёрными потоками текли слёзы, смешиваясь со слюной на подбородке, она стонала и всхлипывала, лицо ее покраснело от рвотных рефлексов и старания угодить, но Макс, казалось, не замечает этого. Перед его невидящим взглядом стояло бледное тонкое лицо незнакомки в обрамлении каштанового шелка волос, пухлые нежные губки, огромные испуганные глаза света темного виски и румянец, заливающий гладкую, нежную кожу щёк. Интересно, как долго нежная кожа ее ягодиц будет держать розовые следы от его ладоней?