Подари мне себя до боли

Пачиновна Аля

Он подвинул блюдо с фруктами ближе. И, будто бы, нечаянно провёл рукой по Сониной пояснице. Даже через ткань она почувствовала, какие влажные, мерзкие у лысого ладони.

— Давай за тебя, королева! — протянул Камиль почти полный бокал.

— Нет, спасибо! Мне достаточно! — Соня машинально отпрянула назад. Джамаль сзади обхватил ее локоть, подталкивая Сонину руку к бокалу. Спереди Камиль буквально всунул ей его в ладонь.

— На, джабни!

«Божееее, какой лютый кошмар происходит!» — вопило сознание, а телу пришлось подчиниться. Она думала удастся сделать

вид, что пьёт, но Камиль и Каха наблюдали за ней, как два кота за мышью, попавшей в мышеловку. Пришлось сделать пару глотков. Соня сразу схватила ещё ягоду, закинула в рот и поперхнулась едкой сладостью сока. Долго и мучительно, сглатывая подкатывающую дурноту.

Что-то глухо стукнуло в затылок. А потом, неожиданно, все мысли, какие были у Сони в голове, взмыли и разлетелись в разные стороны, будто стая голубей, напуганная нарастающим металлическим гулом.

Нет, только не это!

Пожалуйста…

Изображение пошло сильной рябью. Пол с диваном ухнул вниз и понёсся по разноцветной спирали бесконечного тоннеля. Голова закружилась, к горлу поднялась каша из шампанского с виноградом. Соня проглотила кислый комок и вцепилась в предплечье Камиля, чтобы не сорваться в обморок.

Он понял это по-своему — притянул девушку за талию к себе, так агрессивно, что Соня вынуждено уткнулась носом в его вонючую подмышку. Захлёбываясь омерзением, она попробовала оттолкнуться от него. Лысый больно схватил ее за запястья и потянул вверх, вставая с дивана, дёрнул за собой и поволок к хромированному столбу в центре комнаты.

— Потанцуй, красивая, потом отдохнём с тобой! — хохотнул Камиль и Соне показалось, что над жилистой шеей выросла волчья голова.

— Я не танцовщица! — С трудом шевеля губами, сообщила она.

— Э! Не обижу, хорошо заплачу! Раз пришла — танцуй, — он опустил свою жилистую, покрытую густыми чёрными волосами лапу Соне на ягодицу и сжал. — Ножки у тебя какие! — прожужжал он сквозь зубные протезы, скользя масляным взглядом по ней снизу вверх.

Опять поплыла голова, тело стало мягким, словно пластилин. Сознание пьяной мухой тыкалось в стекло, разделяющее бред и реальность. Пришлось вцепиться двумя руками в шест, чтобы не стечь на пол.

Сглатывая подступающую тошноту, Соня постаралась сфокусировать внимание на Нельке, которая осталась сидеть на диване. С правой стороны ее поджимал к себе Каха, с левой — Джамаль опустил короткопалую кисть ей на голое бедро и мял. Корнеева бледная, словно стенка, сидела каменным истуканом и смотрела, не моргая, в одну точку перед собой. «В отключке!» — пронеслось у Сони в голове.

— Давай, — скомандовал лысый в огурцах и хлопнул три раза в ладони, усаживаясь обратно на диван рядом с Джамалем. — Танцуй!

Ситуация достигла того кульминационного момента, после которого, обычно, наступает или полный пиздец, или судьба подкидывает внезапный и непредсказуемый «ИВДРУГ»!

И только такой лузерше, как Соня, могли достаться оба варианта, причём, в одном лице.

Из коридора послышались короткие крики. Пару раз грохнуло так, будто там упало что-то большое и тяжёлое. Чернобородые повернули головы

к двери ещё до того, как в её проёме возник источник враждебных колебаний.

Бешеная карусель резко остановилась, в воздухе запахло чьим-то досадным обломом и… личным Сониным кошмаром.

— Мор? Салам…

Медленно и нехотя, Джамаль, убрал лапу с Нелькиной коленки и поднялся.

— Каким ветром?

— Приветствую, Джамаль, — прокатился по комнате знакомый низкий голос. — Там, перед ослами своими извинись за нас. Очень они у тебя упрямые. Пришлось помять им немного костюмы.

Весь с головы до ног в чёрной коже, вошедший вызывал у Сони одновременно и страх, и восхищение и сомнения в его реальном существовании. Но, судя по вытянутым лицам бородачей, галлюцинацией никто из них его не считал.

Джамаль свернул улыбку и метнул острые лезвия взгляда в незваного гостя.

— Зачем же так? — Мужчина спрятал руки в карманы брюк, качнулся пару раз с пятки на носок. — Можно же цивилизованно в гости ходить. Сесть, посидеть, поговорить. Выпить, покурить кальян, — прогундосил он. — Братишка сегодня первый день, как воздух свободы нюхает. Не ломай кайф!

Моронский окинул быстрым цепким взглядом ерзавшего рядом Камиля.

— Вечер в хату… — с издёвкой бросил Макс.

— Падай, — продолжал Джамаль, пропустив колкость, и указал на диван, — поляну накрыли, в лучшем виде. Выпей, закуси с нами. Тёлки есть.

Соня крепче вцепилась в металлическую трубку и слепила тяжёлые веки, предпочитая не встречаться взглядом с человеком, коего здесь знали и… боялись.

Тишина.

— А чё не густо так? — услышала она голос Мора и приоткрыла один глаз. — Да и стрёмные… тёлки-то. — Он резко повернулся и успел перехватить убегающий Сонин взгляд. — Бляди какие-то! — зло выплюнул он, посмотрел в упор, дёрнул презрительно губой и отвернулся.

Соню снова замутило.

«Всё, это конец. Это конец. Это конец!» — прозвенело в одурманенном мозгу.

А чего конец?

А было у него начало?

Слёзы двумя ручьями хлынули по щекам. От обиды. От стыда. От жалости к себе. От боли. От отчаяния. От ощущения близкой потери чего-то важного… чего она пока не осознавала.

— Обижаешь, Мор, — возразил Джамаль, — тёлки нормальные, не хуже твоих.

— Нормальные? Они же в анестезии! — Моронский кивнул на Нельку, посмотрел на Соню. — Их только на органы разбирать в таком состоянии.

Сквозь вскипающие в глазах слёзы, Соне показалось, что он замер и нахмурился.

— Ребята, — он обратился ко всем троим, — по-моему вы им не нравитесь? Давайте мы их отпустим, да побазарим без лишних ушей.

На какое-то время в комнате повисла тишина. Стало слышно, как недовольно сопит брат Джамаля.

— А ты, дорогой, зачем в гости без приглашения пришёл и гавкаешь? — Подал голос Камиль.

Макс придавил взглядом лысого и заговорил, чеканя слова:

— Так я не один пришёл. С друзьями. Которым подарил половину вашего долга в обмен на услугу. — Макс перевёл взгляд на Каху. — Ребята серьёзные и ждать не любят, хотят как можно скорее познакомиться.