Подари мне себя… до боли
Шрифт:
– А Соня дома? – он чувствовал себя третьеклассником, который пришёл позвать в кино нравившуюся ему девочку.
– Нет. Она уехала.
– Она не отвечает на звонки, – сказал он, снимая солнечные очки.
– Она телефон дома забыла, – строго пояснила женщина и поджала губы.
Ага. Как же, забыла!
– А не подскажете, куда уехала?
– Нет…
– Макс… – представился Моронский.
– Нет, Макс, не подскажу. Соня просила никому не говорить, где она.
Ясно. В сговоре, значит.
– Спасибо.
– Не
– Максим? – он обернулся, уже на лестнице. – Мне кажется, она от вас уехала.
– Угу, – хмыкнул Моронский, откидывая упрямые пряди со лба. – Не сложно было догадаться.
Выходит, это она конкретно от Макса носом вертит?! Усыпила, размотала, развела мнимой покорностью и слиняла. Дала попробовать сладкое и исчезла!
Раньше пресечь бабские закидоны было так же просто, как достать бумажник из кармана. Но раньше и ситуация была с точностью до наоборот, а главное – предельно понятна. С Орловой же такой базарный способ не прокатит. А на поиск причин того, почему, вдруг все пошло не по плану, уходило неоправданно много времени и нервов. Игра затянулась. Вышла из-под его контроля.
И его это порядком начинало напрягать.
Вот что с этой бабой не так? Что ей надо? Что он должен сделать? На колени упасть? Да ни перед одной девкой он ужом не вился. И перед этой не собирается. Возьмёт своё и все. Надо только найти ее. Пока месяц не истёк. И вообще, это уже дело принципа! Слишком много драгоценных своих ресурсов он потратил на неё. Слишком много эмоций. Опять же, времени! Нет, он теперь не может отпустить её просто так! И нет! Одной сатисфакции ему будет мало! Он возьмёт всё! Не спеша, растягивая удовольствие!
Планы планами, но Моронский уже не знал, во что сублимировать и куда направить энергию. Сначала с каким-то тупым остервенением бросал железяки в спортзале. Потом час мочалил руками и ногами грушу. Без перчаток, в одних только бинтах и без защитных щитков на ногах. Потом выдержал самую жестокую порку вениками, на какую только был способен Саныч.
Все не то.
И самое обидное, что после вечера пятницы в его Привате, Моронского вдруг стало мутить от клубных минетчиц. Вот ничего личного, а просто… стало… мутить.
Вечером в среду на его рабочий стол упала одна единственная бумажка. Николай – начальник службы безопасности, тыкнул пальцем в два адреса, напечатанных на бумажке.
– Здесь или здесь. – сказал он. – Но я б сюда поехал в первую очередь. У неё там бабушка живет.
– Деревня «Калачи»? – Макс щёлкнул ручкой и расслабленно откинулся в кресле.
***
Девчонки сидели на крыльце бабушкиного дома. Майский день устало тускнел и вздыхал тёплым, почти летним ветерком, застревая в свежей, ещё липкой зелени деревьев и девичьих волосах.
– Хорошо тут! – сказала Соня, вдыхая свежий вечерний воздух с запахом весенних трав.
– Ага. Коровки, свинки, навозик, – Нелька шлепнула себя ладошкой по щеке, – комары – красота.
– Не
– Если бы не ты, я бы сейчас сидела в кофейне с каким-нибудь приятным дяденькой и слушала б его сказочки, делая вид, что верю каждому его слову.
Нелли потянулась и поболтала ступнями в бабушкиных калошах.
– Тем более, скажи спасибо, что приехала сюда! – Соня водрузила подруге только что доплетенный венок из первых полевых цветов. – Отдохнёшь от сказочников. – Она не сдавалась, продолжая искать для Нельки аргументы в пользу спонтанных деревенских каникул.
– Ох, Орлова, я не знаю, как ты будешь со мной рассчитываться за этот «больничный»! – Нелли вздохнула и перевела взгляд на Соню. – Машину на СТО не поставила – раз, – начала она загибать пальцы, – на работе пришлось наврать – два. Теперь вот вместо свиданий сижу тут с сорняками на башке.
– Я тебе этого не забуду, подруга! – заверила ее Соня.
– Конечно, – фыркнула Нелька, – я к тебе во снах буду приходить, напоминать, на что я ради тебя пошла!
Соня обняла подругу и чмокнула в подрумяненную солнцем и деревенским воздухом щеку.
– Но ты, как хочешь, а я здесь, максимум, до вечера пятницы, а потом уеду. Я в этой глуши до конца месяца с тобой куковать не собираюсь. Потом сама домой добирайся. Если я в ближайшие два-три дня не попаду к бровисту и на маникюр, я превращусь в самку йети. Я уже сейчас, в твоём венике, как Фрида Кало.
Соня вздохнула и задумчиво протянула, будто вовсе не слушала Нельку:
– Мне б ещё дней пятнадцать продержаться…
Корнеева даже поперхнулась.
– Ты серьезно? – воскликнула она. – Ты готова сидеть здесь полмесяца, скрываясь от мужика, за которым охотится весь столичный курятник?
– А что тебя смущает? Я же Орлова, все-таки!
– Ой, не понимаю я, чё ты бегаешь, Орлова? Я б уже дала давно.
Соня тяжело вздохнула.
– Да, не вздыхай ты! – пробурчала Корнеева, – а то я про себя плохо думать начинаю. – Нелли подвинулась ближе, оглянулась и заговорила тише и мягче, почти в нос: – Просто дай ему, что он хочет. Он же, как клещ, напьётся и отвалится сам.
– Да, – кивнула Соня, – он-то отвалится сытый. А мне потом всех мужиков всю жизнь с ним сравнивать… не хочу!
– Всё равно, – не сдавалась подруга, – из-за какого-то минета приехать на болота, чтобы две недели кормить комаров… – она снова звонко шлёпнула себя по ноге.
– Это был не минет! – шёпотом возразила Соня и густо покраснела. – Меня просто поимели в рот!
Корнеева расхохоталась так, что венок сполз с головы набекрень. Она сняла его и надевая на Сонину голову, прошептала ей прямо в ухо:
– Орлова, я те страшную тайну открою, это и есть минет!
Соня тоже тихонько захихикала. Хотя любое воспоминание о вечере прошлой пятницы вызывало в ней совсем другие эмоции.