Подари мне жизнь
Шрифт:
— Хватит, Костя, хватит! — схватил его за руку Митя. — Он уже умер. Ты больше не в силах ничего сделать.
— В силах, Митя, в силах! — оттолкнул его Константин. — Надо лишь очень сильно хотеть. Сейчас, сейчас, ну же!
Он дал третий разряд, и вместе с прыжком деда кардиограф изменил свой унылый писк. Экран начал показывать равномерные пики.
— Ф-фу ты!.. — выдохнула Катя.
Костя вытер рукавом халата капли пота со лба. В другой руке он сжимал ненужные теперь электроды.
— Завелся-таки, — сказал он. — Как женщина, если ее приласкать как следует…
— Хотел бы я посмотреть на ту женщину, которую ты в постели дефибриллятором заводишь, — пробормотал Митя. Он сам был весь в поту и красный от напряжения.
Катя облегченно рассмеялась. Костя пытался положить на столик электроды, но не смог — пальцы его не разгибались, не слушались. Провода будто приросли к его руке. Дед теперь дышал ровно, хотя лицо его оставалось неподвижным. Но сердце работало нормально.
— Отдай электроды-то! — сказала медсестра, пытаясь вырвать их из руки Кости.
Константин посмотрел на электроды, на старика, на Катю. И растерянно произнес:
— Эх, жалко, пиво-то разбилось…
Глава вторая
Победителей не судят, но… любят
Вот уж чего никто не ожидал, так это нагоняя, который получил Константин через два часа от дежурного врача больницы. Тот орал так, будто его резали без наркоза да еще лили раствор соли на открытую рану. Перед ним в приемном покое стояли оба санитара и медсестра. Реаниматор Петр Петрович, уже сменивший окровавленный зеленый халат на свежий белый, сидел в кресле, вытянув ноги и закрыв глаза. В уголке на стульчике пристроился лысоочковый сын дедули и живо наблюдал за происходящим.
— Вы хоть понимаете, что могли убить больного?! — кричал дежурный врач.
— Понимаю, — спокойно отвечал Костя. — Но ведь не убил же?
— Там пять тысяч вольт!
— А он бы быстрее скончался здесь, прямо у вас на глазах, пока вы волынили с оформлением.
— Я действовал по инструкции. Я вторую смену на ногах, а замены нет. И потом, что это вы мне выговариваете? Мальчишка! Поработай с мое. Ты на каком курсе учишься? На втором, на третьем?
— Ни на каком, — пожал плечами Константин. — Только готовлюсь поступать.
— Он столько медицинских книг прочитал, что можно сразу на четвертый принимать, — вставила Катя.
— Ты, Катенька, помолчи, с тобой будет разговор особый, — сказал дежурный врач, окинув взглядом ее длинные ноги и сглотнув слюну.
Сын дедули поднялся со стула и трагически воздел руки:
— О, горе мне, боже мой! — произнес он, как плохой актер. — Подумать только: мой папа находился в руках у неуча! О, горе, горе…
Реаниматор впервые открыл глаза и посмотрел на сынулю.
— Послушайте, — сказал он, — не пилите руками воздух. Горе было бы тогда, если бы этот парень не вмешался, не проявил инициативу. А победителей не судят. Он все делал правильно. Сейчас ваш отец жив и находится под наблюдением. Вам бы радоваться, а не стенать. И ты, Коля, зря завелся. Действительно, почему ты вовремя не оформил больного?
— Сменщик не пришел, — ответил дежурный врач. — А я не обязан по двадцать четыре часа вкалывать. Да еще за такую мизерную зарплату.
Он начал вдруг кружить вокруг Кости и принюхиваться, словно большая рыжая собака. Реаниматор смотрел на него с недоумением.
— Эге! — выдал тот наконец. — А ведь санитар-то пьян! В доску. Водки нажрался, еле на ногах стоит.
— Только пива выпил, — сказал Костя. — А шатает меня от усталости и нервного напряжения.
— Врешь, врешь ведь! — обрадовался чему-то дежурный врач. — Я отстраняю тебя от работы. Пиши объяснительную записку и вали отсюда. Завтра же подам докладную главному. Ты у меня на улице с волчьим билетом окажешься.
Константин молча снял белый халат и шапочку, скомкал их, швырнул к ногам дежурного врача.
— И я подам докладную, — произнес Петр Петрович. — Только предложу в ней вынести санитару благодарность. И наградить денежной премией. А заодно напишу, как ты занимаешься оформлением больных.
— А он просто очень давно ревнует меня к Косте, — сказала вдруг Катя. — Так ведь, Коленька?
— Молчи! — вновь заорал дежурный врач и затряс над головой кулаками.
— И этот начал воздух пилить, — усмехнулся Петр Петрович. — Не больница, а театр прямо. Балаган бродячий. Пошли отсюда, ребята! Я вас кое-чем угощу.
Оба санитара и медсестра пошли вслед за реаниматором, а дежурный врач со злостью пнул ногой скомканный халат, который отлетел к очковому сынуле. Тот почему-то хихикнул, но тотчас придал лицу скорбное выражение.
Петр Петрович привел всех в ту же палату реанимации. Все приборы были отключены, экраны и мониторы лишь тускло отражали свет огромной лампы под потолком. Константин поглядел на операционный стол, где совсем недавно умирал старик. Почему же он не скончался? «Неужели это я, — подумал Костя, — набравшись наглости, вмешался в решение Бога? Или Господь моими руками сотворил то, что было предопределено им?» Странные чувства сейчас переполняли его душу: и радость, и запоздалый страх, и ожидание чего-то нового, что должно непременно перевернуть всю его жизнь. Такую, в принципе, пустую, обычную, даже нелепую, как и у большинства миллионов его соотечественников.
Реаниматор тем временем сходил в соседнюю комнату и вернулся с колбой и мензурками. Митя облизнулся. Катерина налила из-под крана воды в графин.
— Спирт надо пить чистым, — заметил ей врач.
— Я так не умею, — ответила она. — С вами тут вообще сопьешься. Цирроз печени заработаешь.
— Заработаешь — вылечим, — сказал Петр Петрович, разливая из колбы спирт по мензуркам. — Я тебе сам операцию сделаю по пересадке печени.
— А пол изменить можете? — спросил Митя.