Подари мне жизнь
Шрифт:
— Погодите… э-э… как вас? — поспешно спросил тот.
— Костя, — ответил санитар. — А в чем дело?
— А меня зовут Лаврентий, можно — Лавр. Видите ли, я вам очень признателен. Очень, — мужчина доверительно взял Костю за локоть, а говорить стал, почему-то понизив голос: — Только теперь понял, какую трудную миссию вы выполнили. Это похвально.
— Миссию? — переспросил Константин. — Просто завел сердце.
— Ну да, да. Это не важно. Нет, я другое хотел сказать. Замечательно. Впрочем, извините, я немного путаюсь. Я ведь думал, что отец уже не выживет.
— Старость — не радость, — согласился Костя.
— Вот-вот. Вы меня понимаете?
— Нет.
— Скажите откровенно: сколько он еще протянет?
— Откуда же мне знать? Я, вообще, не доктор. Некоторые люди после десяти лет комы оживают. А у вашего старика вроде бы все еще на уровне. Спросите у Господа Бога. Телефона только у меня нет, попробуйте через Интернет.
— Ха-ха! Остроумно. Ладно, зайдем с другого конца. Можно ли как-то облегчить его мучения?
— Облегчить? — вновь переспросил Костя, все еще не понимая, куда тот клонит.
— Ну, облегчить, прекратить, — шепотом заговорил Лаврентий. — Я слышал, на Западе… Там к этому относятся более свободно. Разумный подход к старости. Прогрессивный взгляд на вещи.
— Ему прежде всего нужны хорошие лекарства, — произнес Костя, так и не дослушав сынулю. — А они дороги. В больнице медикаментов почти нет. Нет средств ни на что. Ни на новую аппаратуру, ни на ремонт, ни на обслуживающий персонал. Денег катастрофически не хватает.
— A-а!.. Понял. Деньги, — сказал Лаврентий. — И вы меня понимаете, да?
Он быстро достал из кошелька стодолларовую купюру и протянул Косте. Тот, чуть помедлив, взял ее и сунул в карман. В конце концов, он этого заслужил.
— Значит, договорились? — зашептал ему в лицо Лавр.
— Насчет чего?
— Опять понимаю. Этого мало. Сейчас.
Сынуля достал из кошелька еще одну купюру в пятьдесят долларов и сунул Косте.
— Так мы поняли друг друга? — бросил ему вслед Лавр.
— Отлично поняли, заходите еще! — отозвался Костя.
Он выскочил на морозный воздух, в темную ночь. Стрелки часов показывали половину пятого. Никакой транспорт еще, конечно же, не работал. Но до снимаемой им квартиры, где он жил, было сорок минут хода. Подняв воротник дубленки и натянув лыжную шапочку до самых глаз, Константин торопливо и приплясывая от холода пошел по улице. На душе было спокойно и радостно. Он молод, здоров, полон сил и радужных планов, а дома ждет любимая девушка да еще нежданно-негаданно свалились на него огромные деньги! Жизнь стоит того, чтобы жить дальше. Об Ольге он старался не думать, хотя ему порою казалось, что она стоит на перекрестке, или выглядывает из подворотни, или идет следом. Тогда он вздрагивал, ускоряя шаг. Нет, с Ольгой давно покончено. Хватит того, что она едва не загубила его жизнь. Теперь их пути больше никогда не должны пересечься. И все-таки: почему она названивает ему? Очередная блажь, хандра, спьяну или там действительно что-то случилось? Да пусть хоть комета Галлея рухнет ей на голову, он пальцем больше не пошевелит!
Неожиданно
— Мужик, дай закурить! — сказал «комод».
— А то в ухо получишь, — добавил «гиена».
Они не признали в нем санитара, а Костя еще глубже втянул голову в воротник дубленки. Ситуация все равно складывалась хуже некуда. Очевидно, они тут промышляли с запоздалыми прохожими. Не дашь закурить — получишь в ухо, дашь — схлопочешь в глаз. И так, и так плохо. Константин принял единственно верное решение.
— Сейчас, — сказал он. — Я вам не только закурить, еще и часы дам вместе с кошельком. Все равно они мне не нужны. Я новые собрался покупать. А дубленкой не побрезгуете?
— Чего он? — спросил «комод» у «гиены».
В ту же секунду Костя тремя пальцами ударил его в горло, прямо в кадык. Но поскольку он уже знал по прошлому опыту, что «комода» вырубить трудно, то свой второй удар обрушил на «гиену», опять в нос. По традиции.
— Нос, нос! — заорал «гиена», отлетев к стенке. — Это он, он, падла. С площади, санитар сучий!
— Чего! — выдавил из себя «комод», схватившись все же за горло и пуская слюну.
— Чего-чего, ухо-горло-нос я! — отозвался Костя и стремглав бросился бежать. Ноги у него были легкие, а тело поджарое. Да и снимаемая квартира находилась всего в полутора кварталах отсюда. Через десять минут он уже отпирал ключом дверь квартиры.
— Рита! — крикнул он в темноту комнаты. — Это я! Это мы: ухи, горлы и носы, трое нас, встречай братцев!
Веселый и возбужденный, он как-то подзабыл, что еще ранее утро и все нормальные люди спят. Сбросив верхнюю одежду, Костя влетел в комнату, зажег свет и прыгнул на кровать, где лежала милая девушка. Она открыла глаза и недовольно поморщилась, отталкивая его руки и уворачивая лицо от поцелуев.
— Ну хватит, хватит! — сказала она сонно. — Что за манера лезть в брюках в кровать?
— Так и снять не долго! Ты ждала меня?
— Нет. У тебя что, смена раньше времени закончилась?
— Я решил пораньше прийти, чтобы застукать тебя с любовником. Где он, признавайся? В шкафу, под кушеткой? В сливном бачке? Висит на балконе?
Он вновь принялся целовать ее, и она наконец очнулась.
— Глупый, кроме тебя мне никого не нужно, — сказала Рита. Она обвила его шею руками и притянула к себе: — Брюки действительно надо снять. Цигель!
— Айн момент, битте! — подхватил Костя, мгновенно разоблачаясь. — За ними не заржавеет. Аппаратура работает нормально, полет проходит на высоте…
— Молчи, — закрыла ему рот ладошкой Рита. — Высота космическая, я уже чувствую.
Слова порой и впрямь не нужны. Они всегда будут в какой-то степени лживы и неискренны, потому что призваны лишь скрывать мысли. Подлинные чувства проверяются молчанием. Есть минуты и мгновения, когда душа человеческая устремляется к вершинам, и одна из этих вершин называется любовью…