Подари себе рай

Бенюх Олег

О том, что в США заинтересовались Сергеем, узнал и Ходжаев. Еще со второй половины двадцатых годов на него работал ответственный сотрудник госдепартамента. Человек смелый, но предельно осторожный, он выходил на связь только с курьерами Аслана, которых тот мог направлять не чаще раза в месяц. В таком шифрованном письме и было получено сообщение о Сергее. Аслан предельно дорожил своим действенным и пока единственным источником самой конфиденциальной информации.

— Сожалею, но еще раз вынужден повторить, — слукавил он в последний из предотъездных разговоров с

Сергеем, — надежных контактов у нас в Штатах нет. Твоя главная задача — создать собственную сеть агентов. Связь по нашим шифрам будешь держать через посольскую референтуру. Удачи тебе, Сережа.

Аслан подошел, обнял Сергея:

— Коба просил передать — «Орлы летают высоко».

Оставался последний визит — к Маше. Беседа затянулась, и Аслан предложил Сергею свой «бьюик».

— Он мне нужен будет завтра, — напомнил Сергей, — добраться до вокзала. Я тут вычитал у одного американского юмориста мудрую заповедь: «Не злоупотребляй добротой начальства. Даже самый щедрый колодец может истощиться».

Они засмеялись, обнялись еще раз. Трамваи ходили допоздна, и на «трешке» и «аннушке» за тридцать пять минут Сергей добрался от Самотеки до Ордынки. Трижды нажал дверной звонок и на строгое Сонино «Хто тамочки?» ответил:

— Открывай, невеста! Сваты приехали.

— Тю вас, Сергей Батькович. — Смущенно улыбаясь, Соня принимала плащ и кепку и спешила за распоряжениями к хозяйке, которая работала за маленьким письменным столиком в гостиной.

Тотчас появилась Маша — в очках, с книгой в одной руке и простой ручкой с пером «рондо» в другой. Легкое ситцевое домашнее платье выгодно подчеркивало девичью прелесть ее фигуры — тонкую талию, зрелые, но умеренные бедра, небольшую, глядящую вверх грудь.

— Ты еще красивее и моложе, чем когда мы встретились впервые на юге! — Сергей искренне любовался ею.

— Э, — небрежно махнула она рукой, однако мимоходом бросила взгляд в зеркало, машинально тронула волосы рукой, в которой была ручка, комплимент явно пришелся по душе. — Стареем, дряхлеем, дурнеем. А я думала, ты уже не приедешь. — С этими словами она, поднявшись на цыпочки, чмокнула Сергея в щеку.

— Как я мог не заехать?! — возмутился он. — Ты же знаешь, что завтра я отбываю в те самые Палестины, где в поте лица уже второй год грызет гранит педагогических наук твой благоверный Иванушка.

— Именно потому, что завтра отбываешь. У тебя, я думаю, перед отъездом столько всяких дел.

— Ты не иначе как вознамерилась меня обидеть.

— Ну ладно, ладно, Серега, не сердись. Я не права. Видно, с возрастом характер портится: становлюсь ворчливой брюзгой. Пошли на кухню.

— Мам, а мне можно? — раздался голос Алеши из спальни. Маша готова была взорваться возмущением, но Сергей умоляюще заглянул ей в глаза: «Парень отцу привет должен передать, а?» Маша засмеялась: «Плеть мужской солидарности всегда перешибет обух женского благоразумия».

— Ну, герой, чем отца порадовать?

— То, что я папе обещал, я выполнил. — Алеша говорил серьезно, с чувством исполненного долга.

Он вынул из-под стола дневник, Сергей взял его, стал медленно листать.

— Четверка по алгебре, — бесстрастно отметил он.

— Единственная за всю четверть, — в тон ему парировал Алеша.

— Тетечка Мария! — раздался из кухни истошный вопль Сони. — Шо з ими тепер робыти? Вони, чертяки, кусаються!

— Ты бы в их положении тоже кусалась! Это я тебя, Сережа, перед дорожкой решила угостить твоим любимым моллюском.

— Раки?! — вожделенно произнес Сергей, зажмурив глаза. — Где брала?

— На рынке, вестимо. Пустила их поплавать в ванную. — И, уже направляясь в кухню, громко учила Соню: — Теперь, голубушка, берешь их пальчиками за панцирь — и в подсоленный кипяток. Ты лаврового листа не забыла бросить?

Алеша дождался, когда мать приступит, как она объявила, «к транспортировке раков из резервуара с водой живой в резервуар с водой мертвой», и тихо, умоляюще проговорил:

— Дядя Сереженька, миленький, возьми меня с собой к папе.

— Алеша, ты уже почти взрослый мужчина, — так же тихо ответил Сергей, обескураженный неожиданностью просьбы и серьезностью тона, которым она была высказана. — Это же не к бабе Уле и деду Ннкифору скатать в деревню под Клином. Полмира надо отмахать!

— Знаю! — с надрывом возразил мальчик.

— Загранпаспорт, визы, прививки…

— Все знаю! — надломленным шепотом произнес Алеша, и слезы брызнули из его глаз. — К папе хочу-у-у…

Когда раскрасневшаяся Маша с дымившейся горкой оранжево-красных красавцев на овальном фарфоровом блюде со словами: «Соня, пиво для гостя на стол!» — вошла в комнату, она увидела, что Алеша сидит на коленях у Сергея, уткнувшись ему лицом в грудь, и тот гладит его стриженый затылок. Маша все поняла, но Сергей, упреждая ее очередную саркастическую тираду — он слишком хорошо знал характер жены друга, — поднял вверх раскрытую ладонь:

— Пока ты готовила с Соней это княжеское блюдо, мы с Алексеем порешили, — он подмигнул поднявшему голову мальчику, — что завтра в Наркоминделе — мне с утра надо будет туда заскочить по одному срочному дельцу — я постараюсь договориться о том, чтобы его оформили для поездки к отцу на второе полугодие. Школа там действует, поедет в начале зимних каникул, так что занятия не пропустит. Поедет с кем-нибудь из новых сотрудников. Дело за твоим согласием, Машенька.

И они оба уставились на нее выжидательными взглядами. «Стервец! — восхитилась Маша внутренне. — Великолепный стервец! За Ивана готов и в огонь, и в воду. Была бы у меня хоть одна такая подруга…»

— Утро вечера мудренее, — с небрежной веселостью произнесла она, опуская блюдо на стол и помогая Соне расставить посуду, приборы и стаканы.

— Мам! — удрученно прошептал Алеша, и Маша поняла, что сын через секунду-другую разрыдается.

— Делайте что хотите! — наконец сдалась она. — А я хочу раков и пива.

— Ур-ра! — закричал Алеша и бросился целовать мать.

— Ладно, ладно, подлиза! — смеясь, притворно увертывалась она. — Еще получи мне хоть одну четверку — и плакала твоя Америка.