Подарок фирмы
Шрифт:
Положив голову Паулино на пол, я встал, держа в руках клочок бумаги. Потом развернул его.
Это была квитанция фотолаборатории на улице Монтеро.
Срок исполнения завгра. То есть сегодня. Паулино должен был получить сегодня пленку.
Дельбо унес не все фотографии.
Цвет грузовика на фотографии был неопределенным.
Задний борт кузова опущен, к нему приставлен скат, по которому спускаются коровы. Все затянуто облаком пыли, придававшей фотографии несколько фантастический вид. Коровы большие, старые и испуганные.
Всего
Другой снимок был сделан в том же месте, но уже в другое время, и люди были иные.
Вместо откормленных телят на земле валялись разные животные: ослы, старые козы, вялые овцы, коровы, у которых уже не было сил подняться. Двое мужчин со смазанными лицами улыбались, сидя на ограде загона.
Я перемешал фотографии, как колоду карт, и снова разложил их на столике. Рядом лежали негативы.
Зазвенел телефон, прервав мои размышления о коровах, ослах, Луисе и Паулино.
Звонил Дартаньян. У него был отлично поставленный голос.
— Это надо сделать сегодня ночью. Тони. У меня все готово.
— Сегодня? Послушай, Рикардо, деньги еще у Драпера и…
— Отдашь в другой раз, — перебил он меня. — Чем раньше сделаем, тем лучше.
— У тебя есть ключи?
— Да.
— Аппарат?
— За кого ты меня принимаешь?…Слушай, Тони, я не хочу тянуть… Или сегодня ночью, или забудь обо мне.
— Ну что ты обижаешься, Рикардо. Учти, тебя ждет куча денег. Как тебе удалось?
Он помолчал.
— Выдал себя за поставщика бронированных дверей, что, впрочем, не так уж далеко от истины. — Он рассмеялся. — Дверь в квартире — высший класс, круглый французский замок фирмы "Дорадо Пассо" с двойной блокировкой. В подъезде замок ерундовый, его можно открыть пилочкой для ногтей. Но план придется все же изменить. Мы должны встретиться.
— Хорошо. Когда тебе удобно?
— В полчетвертого.
— Я зайду.
— Мне не хочется, чтобы ты приходил ко мне, Тони…
Лучше я к тебе приду ровно в три.
— Как хочешь.
— И еще одно. Это будет последняя услуга, которую я тебе оказываю… Я не хочу тебя больше видеть.
— Понятно.
Он бросил трубку. Было семь часов вечера, еще не стемнело. Я снова уселся на софу перед столиком, на котором были разложены фотографии.
Кое-какие мысли по поводу фотографий и роли Паулино в этом деле у меня были. Псих Соуса в последний момент переметнулся на другую сторону, с ним все более или менее ясно. Но какова роль Луисито Роблеса? Были и другие неясные вопросы. Я решил прекратить это бесполезное занятие и засунул фотографии вместе с негативами в ящик комода. Потом включил приемник и настроил на средние волны. Болеро в исполнении Эмилио Лаэра начнут передавать только в десять. Так что пришлось выключить. Щелчок приемника как бы подводил черту под еще одним прожитым днем. Через балконные
Во сне я увидел Луисито Роблеса и Кристину. Наша рота проходила строевую подготовку в Учебном центре № 2 в Алкала-де-Энарес. Мы выполняли команды с точностью швейцарских часов. Я все видел как бы сверху, планируя над ротой. Вот я в строю, во мне на двадцать килограммов меньше веса, рядом шагают Луисито, Паулино, Ингаусти, Лоло, Ромеро… а вот и Кристина, она мне улыбается.
Никого не удивляет, что вместе с нами в строю идет женщина. На плече у нее автомат, улыбка постепенно превращается в гримасу. Я шагаю рядом с Луисито Роблесом. Надо предупредить его, что Кристина позади нас, она готовится выстрелить.
Я знал, что она будет стрелять. Сухие щелчки выстрелов прокатились эхом по плацу. На зеленой гимнастерке Луиса проступили красные пятна, они расплываются, расплываются. Я хотел предупредить его, но не смог произнести ни слова.
Выстрелы продолжались.
Я подскочил на софе и сел. В дверь яростно колотили.
Зажег свет и посмотрел на часы. Три часа утра.
— Кто там? — крикнул я.
— Открывай! — голос Рикардо Конде по прозвищу Дартаньян звучал сердито.
Я встал весь в поту с привкусом машинного масла на языке и пошел открывать дверь.
Рикардо рвал и метал.
— Что ты тут делал? Я чуть дверь не вышиб.
— Смотрел сон.
На нем было элегантное пальто английского покроя с меховым воротником, кожаные перчатки, гладко выбритое лицо блестело. Расстегнув пальто, он медленно снял перчатки и сел, положив ногу на ногу.
— Надеюсь, сон был приятным?
— Нет.
— Жаль, мне снятся только приятные сны.
Я знал, кто ему снится. Только Мерседес. Он видел
сны наяву, он их видел постоянно, днем и ночью. Не будь этих снов, он давно бы покончил с собой.
— Я сварю кофе. Выпьешь что-нибудь?
— Ты все еще держишь этот противный джин?
— Он стал намного лучше, мне нравится.
— Если у тебя нет ничего другого, я обойдусь без выпивки.
— А кофе?
— Давай.
Я сварил на кухне кофе и поставил перед ним на столик, а сам встал под душ. Вода смыла последние воспоминания о том, как Кристина стреляла в Луиса. Они утекли в сточную трубу.
Потом я побрился, надел старый, но хорошо сохранившийся коричневый пиджак и бежевую рубашку с черным галстуком в тон брюкам. Было еще не так холодно, чтобы надевать пальто, впрочем, пальто у меня все равно никогда не было. Я довольствовался плащом.
— В доме четырнадцать этажей, много контор, остальное — меблированные квартиры разной площади, — голос его оставался совершенно бесстрастным, как будто он читал аннотацию к какому-то лекарству. — Твой друг Нельсон живет на одиннадцатом этаже, квартира «Е». — Он поднял голову от листка бумаги, на котором был нарисован план, и посмотрел на меня. — У него квартира в сто пятьдесят квадратных метров с двадцатиметровым балконом… Платит он за нее восемьдесят тысяч в месяц плюс двадцать тысяч за коммунальные услуги. Но есть одна проблема.