Подарок золотой рыбки
Шрифт:
Ее отец. Она так долго жила без него.
Но его и сейчас нет у нее. Дэвид Хатуэй лежит в больнице, он борется за свою жизнь. Даже если бы он не был в больнице, а вдруг узнал, что она его дочь? Если бы его другая дочь, Пейдж, не открыла тайну, он хранил бы ее вечно? И ее мать делала бы то же самое? Алиса подозревала, что именно так и случилось бы, но это неважно. Больше нет секрета, нет тайны. Как ей поступить? Ждать, когда придут к ней, или самой пойти к ним?
Она встала и подошла к столу, где ее менеджер, Дженни Конрой, заканчивала разговор по телефону.
— Я плохо себя чувствую, — сказала Алиса. — Мне нужно пойти домой.
— Да, конечно. — Дженни слегка удивилась. За год работы в банке Алиса не пропустила ни одного рабочего дня и ни разу не опоздала. Она сосредоточенно и упорно шла к цели, она хотела вырваться вперед, не позволяя личной жизни мешать карьере. До сегодняшнего дня.
— Я закончила пару кредитных заявок, — добавила Алиса, — и оставлю информацию Марку, если кто-то позвонит в мое отсутствие.
— Ты что-то раскраснелась, — заметила Дженни. — Надеюсь, ты не подхватила грипп.
— Я тоже надеюсь. — Алиса вернулась к столу, взяла сумочку и торопливо покинула банк. Выйдя на свежий воздух, шумно вдохнула. Может быть, ветерок, пронырнувший между высокими зданиями, прочистит ей мозги. Она думала не только об отце, но и о матери.
Полицейский показал им с матерью браслет, найденный недалеко от места нападения на Дэвида Хатуэя, на котором выгравировано имя Жасмин. Алиса узнала браслет сразу. Она видела его в шкатулке матери, но никогда не подозревала, что он — подарок отца. Вот еще один секрет.
Ее мать отвечала, что ходит по этому переулку каждый день, и не знает, когда потеряла браслет. Полицейские продолжали задавать ей вопросы о том, где она была в ночь на среду, когда в последний раз видела Дэвида Хатуэя, с какой целью он пришел к ней. Ее мать мало что им сказала. Она настоящий профессионал по молчанию.
Как странно, что после всех этих лет дракон из снов матери появился как реальное произведение искусства. Кто-то создал его, кто-то владел им, кто-то украл его. Алиса чувствовала, что мать знает больше, чем говорит. Но какой-то дракон не ее забота. У нее наконец-то есть отец. Теперь ей надо сообразить, что с этим делать.
Пейдж вошла в палату и улыбнулась медсестре, сидевшей у отцовской постели.
— Почему бы вам не сделать перерыв? Я побуду здесь некоторое время.
Пейдж подошла к кровати, когда медсестра вышла из палаты. Она протянула руку и коснулась руки отца. Он не пошевелился. Его дыхание не изменилось. Веки не дрогнули.
Он никогда не отличался глубоким сном, но сейчас он пребывал в каком-то другом мире.
— Папа, — прошептала она. — Это я, Пейдж. — Что сказать такое, чтобы вернуть его в этот мир? — Очень скоро день рождения Элизабет. Мы должны пойти на кладбище. Это традиция, мы не можем ее нарушить. Ты сам знаешь. — Она не хотела напомнить ему, что он забывал о ее дне рождения много раз, не говоря уже о других важных событиях в ее жизни. Сейчас не время для обид и обвинений.
Его кожа такая холодная. Она подтянула одеяло повыше, подоткнула по бокам.
— Ты мне нужен, папа. И маме тоже, хотя она никогда не признается. — Она помолчала. — Твои секреты раскрыты. Жасмин Чен приходила к тебе вчера вечером. Она сказала, что любит тебя. Интересно, как ты относишься к ней? И как к своей дочери Алисе? Что ты вообще думаешь о том, что совершилось в твоей жизни?
— Мне тоже хотелось бы это знать, — раздался женский голос у нее за спиной.
Пейдж обернулась. Девушка в дверях казалась очень знакомой. Она немного похожа на Жасмин, и немного… на ее отца.
— Кто вы? — спросила она дрогнувшим голосом, хотя уже догадалась.
— Я Алиса Чен. — Она бросила на Пейдж жесткий, злой взгляд. — Должно быть, я ваша сестра.
11
Сестра? Нет.
Ее сестра — Элизабет, ее единственная сестра. Не эта миниатюрная азиатская девушка. Красивая, экзотичная, разгневанная. В ее карих глазах полыхала ярость, когда она смотрела на Дэвида. Пейдж инстинктивно подошла поближе к кровати, словно хотела защитить отца.
— Мы совсем не похожи, — сказала Алиса, стоя по другую сторону кровати и глядя на Дэвида Хатуэя. — Нет. Ну, может, немножко, нос.
И овал лица, и веснушки на носу такие, как у него. У Элизабет они были, у Пейдж нет. Ее встревожило появление Алисы.
— Не могу поверить, что он мой отец. — Алиса взглянула на Пейдж. — Ты давно знаешь обо мне?
— Со вчерашнего вечера. Я узнала, что мой отец платил за твою учебу в колледже. Когда я увидела твою мать, она не отрицала это и не подтвердила. Ничего не сказала.
— Моя мать умеет не говорить ни «да», ни «нет».
Пейдж уловила горечь в голосе Алисы и заметила еще кое-что в ее лице: страх.
— Когда ты узнала, что он твой отец? — спросила Пейдж.
— Сегодня утром. Мать всегда отказывалась говорить об отце. Но теперь она испугалась, что ты скажешь мне правду, и поспешила опередить тебя. — Алиса смотрела на мужчину, неподвижно лежавшего в постели. — Он ни разу не пришел ко мне, ни разу не написал. Никогда и ничего. Он давал матери немного денег, я знаю.
— Совсем немного.
— Да, не так уж много. Мы никогда не жили в достатке.
Пейдж чувствовала себя виноватой, будто она должна извиниться за то, что отец не поддерживал свою внебрачную дочь. Но это не ее вина. И, честно говоря, не вина Алисы. Мужчина, который лежал на кровати между ними, он один виноват.
Алиса помолчала, потом пробормотала:
— Мне надо идти.
Пейдж испытала облегчение. Лучше бы Алиса вообще не приходила. Но, когда девушка повернулась к двери, остановила ее: