Подчини меня нежно
Шрифт:
Макс лишь снова вздохнул, возведя глаза к потолку, и качнул головой в сторону двери в ванную:
— У тебя пятнадцать минут, саба. Заставишь меня ждать больше — пожалеешь.
— Да, господин, — с улыбкой до ушей сказала я и бросилась в ванную.
Все необходимое там было — даже больше, чем необходимо. Я выбрала себе новую бритву, крем и, тихо напевая песенку под нос, принялась за дело и управилась очень быстро, хоть и порезалась случайно пару раз. А затем, хорошенько ополоснувшись, вышла к Максу в одном полотенце. Он все еще сидел в кресле, копаясь в телефоне, но его поза неуловимо изменилась —
— Четырнадцать минут, — ухмыльнулся он, бросив взгляд на дисплей своего мобильника, — неплохо. На колени, саба.
Он поднялся из кресла, а я одновременно опустилась на пол, устроив ягодицы на собственных пятках, а руки — на коленях.
— Глаза, — жестким холодным тоном напомнил он, стоило мне поднять любопытный взгляд, и я тут же опустила взгляд в пол, слегка вздрогнув. Макс сбросил обувь и пересек комнату, снял что-то со стены, но на этот раз я предусмотрительно не стала вертеть головой, смирно сидя на месте. Мне самой стало интересно, что будет, если я буду супер послушной и во всем буду подчиняться ему.
Совсем рядом, возле моего уха, внезапно звякнула пряжка, и я вздрогнула — но усилием воли удержала взгляд на полу.
— Хорошая девочка, — тихо сказал Макс, и моей шеи коснулось что-то жесткое, — спокойно, это ошейник. Так нормально?
— Да, господин.
Он застегнул его сзади, и я поразилась, как отреагировало все тело, учитывая, что Макс еще ничего не делал — просто надел его на меня. К низу живота прокатилась жаркая волна, по рукам пробежали мурашки, соски встали торчком.
— Сегодня ты будешь щеночком, — объявил Макс, потрепав меня по затылку, — щеночек, естественно, не умеет говорить и ходить на двух лапах. Он может скулить, кивать головой, сидеть возле хозяина, класть голову на колени и так далее. Понятно?
— Да. Ой…
— Плохой щеночек, — с иезуитской улыбкой произнес Макс, вытянул ладонь и дважды согнул ее, поманив меня вверх, — Стоять.
Едва не вскочив на ноги, я в последний момент догадалась встать на четвереньки. Мои щеки медленно заливались краской — а эта игра здорово унижала. И самое ужасное, что все мое тело откликалось на это возбуждением. Черт бы побрал Макса, откуда это он это про меня знал?
Внезапный жесткий и увесистый шлепок по моим ягодицам — в его стиле — заставил меня вздрогнуть всем телом. Если бы не полотенце, смягчившее удар, я бы взвыла.
— Если щеночек плохой, его наказывают, — пояснил Макс так, словно я была совсем бестолковой, и в его голосе явственно слышалась улыбка.
— Давай потренируемся выполнять команды. Щенок, гулять!
Его веселый тон наводил меня на недобрые мысли, но память о субботе подсказывала, что лучше выполнять команды — и «щенок» в моем исполнении почти сразу отправился гулять по комнате, а у кровати, поддавшись игривому настрою, я даже задрала лапу.
— Фу, — тут же скомандовал Макс со смешком. — Щенок, бегать.
Что? Но я не умела бегать на четвереньках. Небольшое ускорение привело к тому, что коленям стало больно, а полотенце начало сползать. Перехватив его рукой, я почти сразу схлопотала от Макса. Двумя шагами сократив расстояние между нами, он снова шлепнул меня — на этот раз
— Плохой щенок. Щенки не могут держать полотенце лапами, — сказал он, еще раз шлепая меня полотенцем. Сжавшись всем телом, я прижалась локтями и головой к полу так, как это делают собаки, и Макс немного смягчился:
— Щенок, голос.
— Аууууу, — тихо попыталась я, но Макс качнул головой:
— Голос, — повторил он, сделав тон жестче.
Гавканье в моем исполнении даже для меня вышло ужасным, и Макс со вздохом кивнул:
— Сидеть.
Вернувшись в исходную позу, я замерла в ней, наблюдая периферическим зрением за тем, как Макс роется в одном из ящиков, а затем прямо в моем поле зрения возникли вещи, которые меня здорово напугали: он бросил на кровать собачий хвостик с металлическим креплением и анальную пробку.
Тихонечко заскулив, я умоляющим взглядом посмотрела на него, но Макс лишь улыбнулся, снова потрепав меня по волосам — и почесал за ухом:
— Хороший щеночек. Сейчас мы сделаем тебе хвостик.
Я снова издала скулящие звуки, надеясь этим как-то смягчить его, но, похоже, даже очень хорошим поведением изменить его намерение было нельзя.
— Стоять, — скомандовал Макс, и я снова заскулила, продолжая сидеть на месте. Его глаза сузились:
— Щенок. Стоять!
Часто дыша от волнения, я поднялась на четвереньки, слегка дрожа, но мой низ живота предательски увлажнился — и, конечно, Макс мог видеть мое возбуждение по твердым соскам и по коже, покрытой мурашками. На меня нахлынули такие противоречивые чувства, что на секунду захотелось закричать: с одной стороны, все тело замирало от предвкушения, с другой — даже зубы чесались вцепиться в его руку. Как он смел такое со мной творить, да еще так, что я умирала при этом от желания? И самое ужасное, что он понимает, как я этого хочу — за это его хотелось покусать особенно больно.
Открутив колпачок от тюбика со смазкой, Макс щедро выдавил ее на свои пальцы и обошел меня сзади. Прикосновение теплых пальцев к одной из ягодиц заставило меня сжаться, но Макс тут же легонько шлепнул:
— Спокойно, щенок. Стоять.
Одна его нога замерла почти у моего лица, и тут он внезапно ухватил рукой ошейник и потянул мою шею вниз, к полу, заставляя прогнуться. Второй ногой он развел мои колени чуть шире, и почти сразу я ощутила нечто скользкое и теплое, проникающее между ягодиц — его пальцы, вымазанные смазкой. Дернувшись всем телом от скользящего безжалостного проникновения, я попыталась увернуться, но Макс держал крепко, и дополнительно ограничивал мою подвижность ногами.
— Тихо. Стоять, щенок, — еще жестче приказал он, частыми движениями вперед-назад проталкивая в меня сразу два пальца.
Невольно начав постанывать, я сжималась все сильнее, ощущая и дискомфорт, и легкую боль, и страх — но, к счастью, боль не усиливалась, а постепенно проходила.
— Хороший щенок. Стоять, — еще раз сказал Макс, убирая обе руки. Он отошел на шаг, чтобы взять пробку — и тут же вернулся. За это время я успела выпрямиться и снова сесть, отчаянно мотая головой. Почему-то второй раз это было не менее страшно, чем в субботу — я хорошо помнила, как больно и неприятно было первые мгновения с этой штукой в попе.