Подчини волну!
Шрифт:
– Хреновая ж у вас игра, - констатировала Вейр, переходя на местный сленг.
– Какая есть, - повел плечами Тир, - другой никто не предлагал.
– Ну да. А жить мирно, сделав вид, что никаких акшара в природе никогда не существовало - это не спортивно? Или не согласуется с гордостью рассы? Ну, вот представьте: не ловить брюхом пули, не палить друг в друга, поезда не взрывать...
– Какие поезда?
– покосился на нее бугай.
– Ты нас за кого принимаешь? За «Красные кулаки» или «Воинов правды»? Нам огласка ни к чему. И в политику мы не лезем. Еще раз повторяю: мы просто хотим выжить.
– А с ракшасами у вас только дружеские стычки на почве идеологического недопонимания?
– Вейр прекрасно осознавала, что «заводится» она зря. Но уж слишком царапало ее это «мы просто...».
– Или нет! Я поняла, наконец-то! Просто лучшая защита - это нападение! Как ты там сказал? Вы, как загнанные крысы, да? С одной стороны люди давят, а с другой - эти ваши ракшасы. Поэтому давайте проредим и тех, и других. Так?
– Я уже говорил тебе, что с бабами мы не воюем!
– рявкнул он.
– А я это уже слышала, представляешь? И не только от тебя! «Мы не воюем с мирным населением! Мы просто хотим отстоять принципы справедливости! И кровь этих людей не на наших руках, а на руках правительства, которое не желает идти на переговоры с нами!» Заметь, опять «мы просто» и опять «мы не воюем»! Ничего не напоминает?!
Она осеклась, осознав, что Тир молчит, только хмуро, исподлобья, смотрит на нее - и молчит. Даже не пытаясь возражать. Зато она орет в голос, с визгом, с подвыванием. Истерика, которую Вейр месяцами давила, заваливала повседневностью, как кирпичами, скалилась, разевая пасть, воняющую свежевырытой могилой.
– Не только муж?
– спросил он тяжело, словно камень в воду уронил.
– Дочь. Они... вместе там...
Вейр чувствовала, что начинает задыхаться. Дыхание было слишком быстрым, поверхностным. Горло сдавило, она не могла протолкнуть воздух, как бы не раздувала ноздри. Гипервентиляция - это малоприятно. Здравствуй, истерика!
Врач сжала кулаки, прикусив щеку - не помогло.
– Сколько ей было?
– Четыре... четыре года.
«Мамочка, мне страшно...»
Вейр запрокинула голову. Потолок начал медленно поворачиваться вокруг своей оси, которая стержнем упиралась ей в макушку. Трещины на побелке ухмылялись - мерзко, гаденько, с издевкой и полной уверенностью в собственной силе. Голова тоже кружилась, но, почему-то в другую сторону. И пол выскользнул из-под ног.
Оказалось, это не пол выскользнул. Просто Тир взял ее на руки, снова завернул в свою куртку и укачивал, как маленькую. А ее нос уткнулся в мягкую, пахнущую табаком и еще чем-то знакомым, но неуловимым, водолазку. Щекой она чувствовала, что под тканью размеренно, медленно двигаются мышцы. И тепло кожи, чересчур горячей, как будто у акшара температура поднялась, тоже чувствовала. Пожалуй, это-то тепло и позволило ей снова дышать.
– Это не мы, девочка. Клянусь - это не мы.
Его голос гудел сразу с двух сторон - сверху и откуда-то изнутри, из-под мышц. Гудел и хрипел. Кажется, с легкими у него тоже было не все в порядке. Может быть, ранение? Скорее всего. С его-то образом жизни...
– Да какая разница? Методы-то все равно одни и те же...
Она провела рукой по лицу - сухое. Слава Богу, хоть не разревелась. Хотя, наверное, даже рыдания такой спектакль хуже бы не сделали. И так выступила во всей своей красе.
– Ладно, как знаешь. Сама разбирайся, такие же или нет, - прогудел Тир.
– Только рядом с твоей клиникой мы наследили. Тебя не полиция ищет, а ракшасы. Это ты им про фотороботы заливать будешь. Только черным это не интересно. Они тебя сначала выпотрошат, а потом поверят, что ты ничего не знаешь.
– И что мне теперь, всю жизнь тут...
– усмехнулась Вейр.
– Думай. Побудь пару дней, разберись, что к чему. А там если решишь, что сама справишься, я тебя до дома довезу.
– Вы меня действительно отпустите, если я захочу?
Врач выпрямилась и сообразила, что все это время у него на коленях сидела. Да уж, комплекс привязки жертвы к агрессору в действии. Просто иллюстрация к учебнику.
Тир на ее вопрос ничего не ответил. Видимо, действительно был умным мужиком. Начни он клясться, кто бы ему поверил? С другой стороны, если ее собирались пристрелить, то кто ж об этом заранее сообщает? Повезет домой, а отвезет на свалку. И всех дел.
[1] Тироцит - эпителиальная клетка стенок фолликулов щитовидной железы.
[2] Тиреоглобулин - комплекс одного из гормонов щитовидной.
[3] Тиреотоксический - интоксикация, развивающаяся вследствие патологии щитовидной железы.
[4] Анаболики - вещества, ускоряющие образование и обновление структурных частей клеток, тканей и мышечных структур. Принимаются культуристами для наращивания мышечной массы.
[5] Ракшасы (санскрит) - демоны-людоеды.
Глава третья
Глава третья
Дем решил, что его похоронили. Дикая тяжесть давила на грудь и живот, а ног своих вовсе не чувствовал. И дышать он не мог, потому что горло забило песком. Зато голова была огромной и неправдоподобно легкой, как туго накачанный мяч. И какой-то умник превратил кости в стекло. Стеклянная голова, в которой плавают мысли-рыбки.
С этим что-то надо было делать. Потому что когда его откопают, то все увидят, о чем он думает. А вот это совсем лишнее. Глядишь, так капитан Дема снова сам нафиг зароет. Предварительно повесив его собственные яйца ему же на уши.
Время от времени он как будто всплывал к самой поверхности земли. И от света его отделял только тонкий слой все того же песка. Дем даже видел этот самый свет и слышал голоса. Но потом он опускался куда-то вниз, в темноту. Ощущение странноватое - вроде бы земле полагалось быть твердой. Вероятно, его закапали в зыбучих песках. И теперь они поднимают и опускают его, как волны. Версия выглядела вполне правдоподобной.
Изучить эту мысль со всех сторон он не успел - опять его утянуло вниз. Зато потом Дема вверх подняла не волна, а чей-то сердитый голос: «Э, нет! Ты куда это собрался? А ну, дыши!». Кажется, говорила женщина. Точно, женщина. У мужиков таких тонких пальцев не бывает.
Только лейтенант так и не понял, на кой хрен она этими самыми пальцами хватает его за шею. Вроде, душить не собиралась. Или просто не умела? Да и зачем его душить, если у него в горле и так один песок? Но, все равно, приятного было мало. Пальцы девки оказались холодными и жесткими, как стальные поручни.