Подъем Испанской империи. Реки золота
Шрифт:
Эти условия напоминали те, на которых арагонские предки Фердинанда несколько поколений назад принимали капитуляцию Валенсии. В романе «Амадис Галльский» эта капитуляция называется «милосердным завоеванием» {239} . Хотя бы внешне оно действительно было мягким. Невольно вспоминается китайское изречение, что самая большая победа – это та, которая одержана без боя. В этом было и некое предвосхищение бесчисленных капитуляций нехристианских народов перед испанцами в Америке.
239
«Aquella santa conquista que el nuestro muy esforcado rey hizo del reino de Granada…» Prologue to Amadis de Gaula by Garci Rodriguez de Montalvo, ed. Juan Bautista Avalle-Arce, Madrid 1991, 128.
Когда гранадских пленников передали испанцам, в городе вспыхнуло недовольство, и один праведный человек начал кричать, что мусульмане до сих пор могли бы победить, если бы почитали Мухаммеда. Начались волнения, и против воли Боабдил задержался в Альгамбре. Он написал Фердинанду, сообщая, что, по его мнению, лучше бы сдать город прямо сейчас, а не ждать до Крещения, чтобы избежать в дальнейшем подобных волнений {240} .
Итак, 1
240
Bernaldez [3:2], I, 302.
241
Alonso de Santa Cruz, Cronica de los Reyes Catolicos, ed. Juan de Mata Carriazo, 2 vols., Seville 1951, I, 47.
242
Его можно увидеть в виде «точки» на гербе в бревиарии Изабеллы, p. 6. Он не является мусульманским символом.
Тендилья и Талавера, новый губернатор и новоназначенный архиепископ Гранады, вошли в город вместе с Карденасом. 6 января монархи торжественно въехали в город, хотя жить остались в Санта-Фе {243} . Альгамбра всем казалась чудом. Петер Мартир писал кардиналу Арчимбольдо в Рим: «О бессмертные боги, что за дворец! Подобного ему в мире нет!» {244}
Вся Европа праздновала. В Риме кардинал Рафаэло Риано устроил драматическое представление по поводу гранадских событий, а 1 февраля испанский кардинал Борджиа, декан коллегии кардиналов, предложил устроить в Риме бой быков – такого прежде здесь никогда не бывало {245} . Он возглавил процессию от церкви Сантьяго де лос Эспаньолес до палаццо Навона, где папа Иннокентий отслужил под открытым небом мессу в честь победы. Падение Гранады Рим рассматривал как событие, почти уравновешивавшее потерю Константинополя в 1453 году. И уж точно оно было отмщением за Отранто в 1480 году, когда 12 000 жителей, по слухам, были вырезаны мусульманами или подвергнуты страшным пыткам, многих сбросили со скал, оставив их трупы собакам, а старый архиепископ, который до конца молился перед алтарем, был распилен пополам {246} .
243
Rumeu [2:2], 190.
244
Martyr [1:2], 172.
245
На гербе Борджиа был изображен бой быков.
246
Pastor [1:7], IV, 334.
Труды по введению Гранады в состав Кастилии были поручены губернатору Тендилье и архиепископу Талавере при поддержке королевского секретаря Эрнандо де Сафры. Талавера, еврей по происхождению, держался терпимо с мусульманами. Он учил арабский и готовил простой катехизис, который помог бы новым христианам познакомиться с основами веры. Он нанял специальных учителей, которые помогали объяснять христианские догмы. Его энтузиазм оказался заразительным, и он стал известен как «afaqui santo» (возлюбленный предводитель). В результате, тысячи мусульман обратились в христианство. Тендилья, столь же терпимый, позволил мусульманам сохранить большинство мечетей, хотя главную превратил в христианский собор, перестроенный в ренессансном стиле великими архитекторами Эгасом и Силоэ {247} .
247
Harvey [1:1], 326.
В целом в Кастилии осталось от 20 до 30 тысяч мусульман – включая тех, кто с 1481 года сдался в разных местах, помимо Гранады. Большая часть земель в долине уже была поделена между завоевателями, теперь настала очередь остальных, в том числе и самого города. Воспоминания об этом разделе земель до сих пор сохранились в названиях – например предгорья Сьерра-Невады к югу от Гуадикса до сих пор известны как «маркизат Генете», хотя маркизы давно уже не существуют {248} .
248
Первый маркиз был признанным сыном кардинала Мендосы.
В этих новых драматических обстоятельствах комиссия, созданная для рассмотрения планов Колумба, снова собралась в Санта-Фе – и, как обычно, вынесла отрицательный вердикт. Изабелла и Фердинанд посоветовали Колумбу как можно скорее покинуть Гранаду, и он действительно уехал в Кордову и остановился там в крепости, а не в Ла-Рабиде. Он был готов отправиться во Францию {249} . Возможно, он получил известие от своего брата Бартоломео, который оказался в Англии на свободе, что капитаны из Бристоля недавно отправили каравеллы на поиски «острова Бразил» – земли, где растет дерево бразил, как через несколько лет сообщит испанский посол в Лондоне,
249
«con determinada voluntad de pasarse a Francia…» Las Casas [2:50], I, 167. Manuel Serrano y Sanz, Los amigos y protectores Aragoneses de Cristobal Colon, Madrid 1918, reissued Barcelona 1991, dates this Jan. 1492. Las Casas [2:50], I, 167.
250
Letter of Ayala to the Catholic Kings, 25 July 1498, in Bergenroth, calendar of letters… relating to the negotiations between England and Spain, London 1862, I, 176, qu. Harrisse [14:37], 2.
Но тут в дело вмешался арагонский казначей, конверсо Луис Сантанхель. Как вспоминал Фернандо Колон, именно он убедил королеву изменить решение {251} . Деса и секретарь Кабреро были единодушны с Фердинандом {252} . Сантанхель сказал королеве, что если она поможет Колумбу, то риск будет невелик, а слава очень вероятна. Если Колумбу поможет другой король и путешествие окажется успешным, Испания ей этого не простит. Колумб, по мнению Сантанхеля, был «человек мудрый, осторожный, обладающий блестящим умом». Сантанхель также напомнил ей о том, что она сама часто выказывала желание выделиться среди монархов и попытаться раскрыть «величие и тайны Вселенной» {253} . Сантанхель добавил также, что это «превышает его компетенцию как казначея – но он намерен высказать все, что у него на душе» {254} .
251
Fernando Colon [4:40], 93.
252
Sanchez Gonzalez [4:74], 229.
253
Las Casas [2:50], I, 168–170: «haber intentado saber las grandezas y secretos del universo»
254
«las reglas o limites de su oficio». Но он был «animo notificarle lo queen mi corazon siento». Las Casas [2:50] I, 168.
Кинтанилья, главный ревизор Кастилии, всегда благоволил к Колумбу и тоже выступил в его пользу. Говорят, что и Беатрис де Бобадилья, главная фрейлина, наиболее влиятельная после королевы женщина при дворе, тоже замолвила перед Изабеллой словечко за Колумба {255} . Пинело, генуэзский партнер Сантанхеля, также оказал ему поддержку.
Таким образом, королеву удалось убедить. Изабелла, однако, предложила подождать, пока компенсация военных расходов позволит спонсировать экспедицию – но, если Сантанхель сочтет это необходимым, она сама заложит свои драгоценности {256} . Сантанхель сухо заметил, что в этом не будет необходимости, – он легко найдет необходимую сумму. В конце концов, по сравнению с возможной выгодой эти расходы были ничтожны {257} . На самом деле деньги частью поступили от Сантанхеля, частью от Пинело {258} . Возможно, они цинично считали, что, несмотря на разговоры Колумба о Китае и Индии, он найдет хоть какие-нибудь новые Канары. Некоторые из украшений Изабеллы уже лежали в банке Сантанхеля в Валенсии, включая ее золотое ожерелье с рубинами в залог 25 000 флоринов на кампанию 1490 года, в ходе которой был захвачен город Баса. Корона также была должна Сантанхелю 35 000 флоринов, и еще некоторые драгоценности были отданы под залог 50 000 флоринов в собор Барселоны.
255
Varela [4:14], 7.
256
Fernando Colon [4:40], 93.
257
Serrano Sanz [5:15], 136–138.
258
Serrano Sanz [5:15], 117. Харриссе в своем жизнеописании Колумба утверждает, что идея участия Сантанхеля была фантазией. Варела говорит, что флорентийский партнер Сантанхеля, Джуанотто Берарди, был обеспокоен из-за кредитов.
Итак, в начале апреля 1492 года гонец от монархов в придворной ливрее приехал за Колумбом. Но раздосадованный генуэзец к этому времени уже покинул Санта-Фе и добрался до Пиноса, находившегося примерно в пяти милях к северу. Он ехал во Францию. Говорят, посланец перехватил его на старинном мосту {259} . Посланец, видимо, ясно дал понять, что мнение королевы радикально изменилось, поскольку Колумб не вернулся бы, если бы ему не был гарантирован успех.
В Санта-Фе Сантанхель, а затем монархи приняли Колумба и дали приказ опытному арагонскому секретарю Хуану де Колома написать условия, по которым Колумбу приказывалось осуществить открытия, которых он всегда желал.
259
Этот мост стоит до сих пор – как напоминание, что все пути сводятся к мостам.
Есть одна испанская баллада, которая рассказывает о графе Арнальдосе, который в день святого Иоанна, то есть 25 июня, в самый разгар лета, отправился на охоту. С вершины скалы он увидел корабль с шелковым парусом. Моряк пел песню, успокаивающую море, утихомиривающую ветра, заставляющую рыб выпрыгивать из моря, а птиц садиться на мачту. «Спой мне песню, ради Бога!» – воскликнул граф. Но песня была волшебная, и моряк ответил: «Только тот ее услышит, кто со мною встал под флаг!»
Этот моряк был воплощением Колумба. В отличие от монархов, знати и секретарей, чья жизнь проходила в границах Кастилии и Арагона, Колумб много странствовал – он побывал в Африке, на островах Атлантического океана, в Эгейском море, Алжире, даже в Ирландии. Он оббил много порогов, обращаясь за помощью. Его жизнь напоминала рыцарский роман, ибо в таких произведениях герои всегда встречаются с королями, любезничают с королевами и просят их о помощи. Но его настоящее путешествие только начиналось.