Подкидыш
Шрифт:
– Ну, – проговорила женщина, – что вы на это скажете?
– Война с Францией? – задумчиво и с сомнением в голосе промолвил Эдуард. – Не знаю.
– А почему бы и нет? – воскликнула Хелен. – Почему мы не можем забрать назад земли, которые нам принадлежат?
– Это может оказаться не так-то просто, – ответил Эдуард. – Я вот думаю о торговле – как война отразится на торговле? Не забывайте, что наши дела в немалой степени зависят от продажи наших тканей во Франции.
– Ах, ткани! Да тьфу на эти ткани! – импульсивно вскричала Сесили. – Что значат все ткани по сравнению со славой Англии – марширующими и сражающимися солдатами...
– Помолчи, Сесили, – резко оборвала её Дэйзи. – Не забывай, что этих солдат могут убить и что среди них вполне может оказаться твой брат Нед.
– Не накличь беду! – упрекнула её Хелен, и рука её, лежавшая на плече молчавшего Эдмунда ясно говорила без всяких слов, что тот, слава Богу, еще слишком мал, чтобы идти на войну.
– И тем не менее это так, – ответила Дэйзи. – Вспомни... – Но она так и не произнесла вслух имен Томаса и Гарри.
– А меня не убьют, если я пойду, – закричал Том, аж подпрыгивая от возбуждения при этой мысли. – Я буду умным-умным. Я возьму свой меч вот так...
– Никуда ты не пойдешь, – презрительно прервала его Сесили. – Ты еще слишком мал для этого.
– Ему уже почти девять, – отважно бросилась защищать своего брата Маргарет, но он вполне мог постоять за себя и сам.
– Я-то когда-нибудь вырасту и пойду на войну, – заявил он, – а вот ты навсегда останешься девчонкой и никогда не сможешь стать солдатом.
– О, я ненавижу быть девчонкой! – пылко воскликнула Сесили. – Это нечестно! Я так хотела бы вместе с Недом сражаться за короля, но это невозможно – и только потому, что я девочка.
– У тебя будет чем заняться, – успокоила её Дэйзи. – Тебе не придется скучать; когда выйдешь замуж, ты подаришь своему мужу нескольких прекрасных сыновей. Вот это и будет твоим вкладом в общее дело.
– Я хочу выйти замуж за солдата, – быстро отозвалась Сесили.
– Ты выйдешь замуж за того, за кого тебе скажут, – резко проговорила Элеонора. У неё уже был на примете жених для Сесили, которая в свои четырнадцать лет была достаточно взрослой для того, чтобы обручиться и выйти в следующем году замуж. Элеонора завязывала сейчас деловые контакты с мануфактурщиком по имени Дженкин Баттс, у которого было двое сыновей и куча золота. В качестве будущего мужа Сесили Элеонора наметила старшего из них. Сам Дженкин Баттс был по происхождению простым йоменом, но удачно женился на дочери джентльмена и поднялся в этом мире достаточно высоко, чтобы его называли «господином» за его собственные заслуги. Может быть, из-за схожести судеб Дженкина и её Роберта Элеонора очень быстро нашла с Баттсом общий язык и с удовольствием подумывала о тех временах, когда они с ним породнятся.
– Не очень-то хорошо, что слово «хочу» слишком часто слетает с твоих губ, – сказала она сейчас Сесили, которая смотрела на бабушку дерзко и вызывающе. – Ты должна исполнять свой долг и слушаться старших, и этого должно быть для тебя довольно без всяких там «хочу это» да «хочу то».
– Но я не могу перестать хотеть чего-то, бабушка, – ответила Сесили. – И я уверена, что вы тоже много чего хотели, когда были в моем возрасте.
– Помолчи! И попридержи язык! – сердито оборвала её Элеонора.
Дэйзи строго покачала головой.
– Ты не должна огрызаться, Сесили. Наверное, лучше тебе пойти в классную комнату, прочитать еще раз, что наш Создатель говорил о почтительности, и оставаться там, пока не выучишь Его слова наизусть.
Сесили угрюмо посмотрела на мать и почти бегом вылетела из комнаты. Когда дверь за девочкой захлопнулась, Элеонора сказала:
– Этот ребенок становится неуправляемым.
– Я как раз недавно подумал, – неуверенно проговорил Эдуард, – не стоит ли нам подыскать ей новую воспитательницу. У меня пару раз появилось такое чувство, что Энис слишком стара, чтобы справляться с ней.
– Чепуха, – ответила Элеонора. – Энис моложе меня.
– Но вы – необыкновенная женщина, матушка, – улыбнулся ей Эдуард. – Даже бедняге Джобу становится трудно держаться с вами наравне, а у меня уже появились седые волосы. Что же до вас... – Он посмотрел на мать с восхищением. Элеоноре было сейчас почти пятьдесят девять лет, но она все еще сохраняла девичью стройность, хорошую фигуру и черные волосы, нигде не тронутые сединой; и даже если у Элеоноры и были кое-какие секреты, касающиеся цвета её волос, никто, кроме её горничной, ничего об этом не знал. Глаза у Элеоноры, как и много лет назад, блестели, подобно сапфирам, и она была все такой же неутомимой. Энис могла располнеть и отдуваться на ходу, когда ей приходилось бегать за девочками; Джоб мог жаловаться на боль в суставах и на ломоту в костях при перемене погоды; но Элеонора, казалось, оставалась женщиной без возраста, которой не коснулся и не смел коснуться иссушающий перст времени. – Что же до вас, – продолжил Эдуард, подходя к ней, чтобы поцеловать в щеку, – то вы не стареете! И неудивительно: недаром говорят, что в зайцев вселяются души ведьм.
– Тише, мой мальчик! Никогда не говори небезопасных вещей, – выбранила его Элеонора, но сама расплылась при этом в довольной улыбке. – А теперь, если мы покончили со всеми этими сантиментами, давайте лучше вернемся к вопросу о войне. Нашему благословенному сюзерену королю Эдуарду нужны деньги. Он просит нас проявить щедрость и одарить его золотом. Ну, как мы все с вами знаем, эта так называемая «щедрость» лишь вежливая форма поборов, так что вопрос о том, заплатим мы или нет, даже не стоит. Вопрос только в том, сколько мы заплатим.
– Я думаю, мы не должны скупиться, – сказал Эдуард. – Нам следует помнить о том положении, которое занимает сейчас Нед. Если мы пожадничаем, это может повредить ему, да и вообще, мальчику будет неудобно, ведь он все-таки состоит в ближайшем окружении короля.
– Я рада, что ты так думаешь, – отозвалась Элеонора, – потому что, какой бы глупостью ни была эта война, король все равно пойдет на неё, а с ним отправится и Нед.
– Есть одна вещь, матушка, – подал голос молодой Ричард; до сих пор он слушал молча, как обычно. Он всегда был тихим, еще с детства, а после шести лет пребывания в монастырском приюте вообще стал больше слушать и наблюдать, чем говорить. Сейчас он вернулся домой, чтобы решить, чем ему хотелось бы заняться в будущем: то ли примкнуть к какому-нибудь монашескому ордену, то ли уйти в святую обитель, то ли вернуться к мирской жизни. В свои шестнадцать лет Ричард превратился в симпатичного молодого человека приятной наружности. У него было доброе лицо с нежным ртом, однако умные глаза уже смотрели чуть насмешливо. Теперь Ричард уже не был прежним мечтательным ребенком. Годы, проведенные в тихом уединении Колледжа Святого Уильяма, неожиданно приблизили юношу к повседневной жизни, а не отдалили от неё, как следовало бы ожидать.
– Да, сын мой? – сказала Элеонора. Она всегда со вниманием прислушивалась к словам Ричарда.
– Эта война может послужить тому, чтобы отвлечь людей от распрей внутри страны. Возможно, наш лорд король считает, что если мы развяжем войну во Франции, то в Англии воцарится мир.
В январе пришло послание от Ричарда Глостерского. Он просил направить в его распоряжение людей, которые должны были влиться в отряд, идущий с ним во Францию. Глостер пообещал королю и Кларенсу, что выставит 120 тяжеловооруженных всадников, одним из которых будет он сам, и тысячу лучников. Получив письмо Глостера, Элеонора решила снарядить из числа своих людей троих тяжеловооруженных всадников и двадцать лучников. Но как раз тогда, когда она села писать ответ, к ней подошел Ричард и спросил, не может ли он отправиться вместе с милордом во Францию.