Подлинная история королевы Мелисенты Иерусалимской
Шрифт:
Тевтоны носили бревна и обтесывали их, пригоняли друг к другу, вбивали гвозди, связывали веревки. Они трудились во славу Божью, и с ужасом и восхищением глядели на труд их все прочие люди. А госпитальеры говорили: «Зачем они трудятся? Разве есть какой-нибудь враг, способный штурмом взять эту стену?» А королева Мелисента сердилась на тевтонов за то, что они привлекали к работе рыцарей из ее личной гвардии.
И так выросла Иерусалимская цитадель, и была она воистину великой.
Между королевой Мелисентой и тевтонами не было приязни, ибо нешуточно подозревала она их в том, что, обладая столь сильной крепостью
8. О евреях
— В том же городе Иерусалиме находилась малая еврейская община. Евреи давали деньги под залог, занимались торговлей, выполняли кое-какие поручения, но больше всего они читали Тору и проводили время в бесконечных разговорах о величии Божества, которое они именовали Ха Шем.
Эти евреи отличались чрезвычайно практическим складом ума. Понимая, что в христианском королевстве не обойдется без еврейского погрома, они заранее вывесили объявление: «Погром — 50 шекелей, с осквернением синагоги — 70 шекелей, постоянным клиентам скидка».
Впрочем, жители иерусалимские утверждали, будто два еврея вербально выносят двух рыцарей за две минуты, и я охотно этому верю, ибо оснований не верить у меня не имеется.
///И так увлеклись евреи своей ролью, что испекли мацу на плоском камне, раскалив тот в костре; и была та маца вполне съедобной, и ели ее в Иерусалиме, да похваливали!///
9. О том, как королева Мелисента поссорилась с магистром Тевтонского ордена
— И вот пришел к королеве Мелисенте трубадур из Прованса, именем Джауфре Рюдель де Блая, безнадежно влюбленный в графиню Триполитанскую, которую полюбил не видав, по рассказам о ее добродетели и красоте. Был он безупречно изыскан и тошнотворно куртуазен и вел с королевой беседы утонченные о любви и различных оттенках этого чувства, о достоинствах графини Триполитанской, о своем томлении и о сочиненных по такому случаю стихах.
И еще спросил он тайком королеву Мелисенту, нет ли Триполитанской графини в свите ее величества. Говоря так, поглядывал Джауфре на фрейлину королевы, некую Агнес де Вуазен, девицу утонченной красоты и великого коварства, которая, непреклонно оставаясь в девичестве, недрогнувшей рукой по поручению королевы отправила на тот свет немалое количество народу, используя для такого дела яд и кинжал.
Королева лишь рассмеялась подобному предположению, однако предложила мессиру Джауфре сменить несбыточную мечту о графине Триполитанской на вполне достижимое счастье с Агнес де Вуазен.
Однако Джауфре Рюдель был предан сердцем одной лишь графине Триполитанской и отклонил любезный намек королевы с такой тонкой деликатностью, что решительно ничьи чувства не оказались этим задеты.
Королева решила воспользоваться любезным предложением трубадура и совершить путешествие на запад. Это путешествие
Мелисента весьма обрадовалась, когда магистр тевтонского ордена, в миру известный как Корвин, предложил ей свою охрану. Кроме Корвина, королеву взялся охранять еще один тевтонец.
Следует заметить, что ее величество отчаянно боялась за свою жизнь и постоянно ожидала покушения. Внутренне дрожа от страха и бросая по сторонам недоверчивые взгляды, королева Иерусалимская оперлась на руку трубадура Джауфре и, сопровождаемая архиепископом, фрейлиной, шутом и двумя тевтонцами, двинулась по дороге.
Свита переговаривалась и пересмеивалась; Мелисента рассеянно внимала изящным руладам трубадура, торопливо прикидывая в уме, кто из владык нынешней Европы может стать ее потенциальным союзником. В личную симпатию Мелисента не верила. Она искала естественных союзников. Архиепископ не сомневался, что это — император Конрад. Немец. Ну конечно же. Ее величество хмурила лоб. Она чувствовала подвох. Она не доверяла архиепископу и его поспешному мнению, она не доверяла никому. И меньше всех — Конраду, с которым, впрочем, не была даже знакома.
Беседуя куртуазно, прибыли они со всевозможной пышностью в Тулузу, где были приняты Альфонсом-Иорданом, графом Тулузским, который немедля проявил всевозможное вежество. Королева же Иерусалимская, несмотря на оказанные ей почести, продолжала пребывать в подозрительном настроении и все время озиралась по сторонам, ожидая предательства. Особенно усугубляло ее недоверчивость то обстоятельство, что она находилась в полном неведении касательно своих врагов. Воспаленное воображение рисовало ей их легионами…
Беседа текла рассеянно, сопровождаемая скромным, но изысканным угощением; граф Тулузский блистал манерами и остроумием; сеньор Джауфре вполголоса изливал свои печали и мечты изысканными стихами, а Мелисента продолжала лихорадочно соображать, с чьей стороны ей ожидать подвоха.
Тем временем настала пора идти домой, и только тут королева обнаружила, что ни архиепископа, ни тевтонцев, вызвавшихся охранять ее в пути, поблизости нет. Когда же она справилась у своей приближенной девицы Агнес де Вуазен о том, куда подевались ее спутники, та отвечала, что они направились в иное место по распоряжению его высокопреосвященства.
Королева прошипела сквозь зубы бессильную угрозу. Ибо ей стало ясно, что монсеньор архиепископ и тевтоны ни в грош ее не ставят.
Разумеется, граф Тулузский тотчас же пришел на помощь разъяренной королеве и предложил ей дать сопровождение из числа своих людей, причем Джауфре Рюдель де Блая охотно вызвался оказать Мелисенте эту услугу. Однако, пылая стыдом за собственное бессилие, Мелисента заявила, что обратный путь до Иерусалима проделает одна.
К своему величайшему изумлению, она добралась до дома целой и невредимой. Завидев монсеньора архиепископа, разгуливавшего по Иерусалиму с чрезвычайно оживленным видом, ее величество скрыла кипевшую в ней ярость, ибо с этого мгновения числила архиепископа среди недругов.