Подлодки адмирала Макарова
Шрифт:
Из люка шибануло трупным смрадом. Даже через полчаса после закачивания воздуха под большим давлением из лодки продолжало нести. Стоявшие вокруг моряки потянули с головы пилотки, фуражки и бескозырки: о судьбе экипажа можно не спрашивать.
Когда разбухшие тела мичмана и его команды оказались на берегу, Макаров распорядился поощрить матросов, сделавших страшную работу, премией по пять рублей и по две чарки водки каждому. Лодку на сутки оставить на продувке, затем выяснять причину несчастья.
Глава третья
До Севастополя докатывались отзвуки беспримерного
Два небольших казематных корвета по две тысячи четыреста тонн «Авни-Аллах» и «Муини-Заффер» погибли от торпед «Катрана». Чуть более крупный броненосец «Фехти-Буленд» с корветским парусным вооружением лег на борт, обмакнув стеньги в воду. Его обязательно поднимут. Скорее всего — для разделки на металл.
В ночной суматохе снаряд утопил мелкое цивильное судно, стоявшее на якоре неподалеку от места, где померещился перископ.
Итого шесть крупных и средних броненосных корабля утрачены навсегда или, по меньшей мере, выведены из строя до конца войны. Ущерб в денежном выражении — больше 20 миллионов рублей. Человеческие потери сравнительно невелики. Османы сообщили о 263 погибших и сколько-то раненых.
На этом драма Золотого Рога не окончилась. При попытке входа в бухту подорвался на мине и погиб британский партикулярный пароход. Один из портовых буксиров, снаряженных тралить выход, взорвался и затонул вместе с экипажем. Сообщали о двух уничтоженных турецких торговых кораблях на северо-восточном побережье, это могла быть работа «Терпуги». Наконец, на минных заграждениях «Тунца» закончила свои дни небронированная канонерская лодка и, в лучших традициях, тральщик при разминировании.
Турки впали в ступор, антимусульманская общественность Европы ликовала. Англичане и в некой степени австрийцы разразились протестами по поводу «нецивилизованных средств ведения войны, выразившихся в минировании международных судоходных путей». Российское Министерство иностранных дел тихонько взблеяло об опасности захода в воды государств, где ведутся боевые действия.
Самой неожиданной оказалась реакция Морского министерства, где, похоже, в ступор впали ровно так же, как и в Стамбуле. Османы не ожидали разгрома, наши — успеха. Через сутки после возвращения Макарова пришло веление великого князя «без крайней на то необходимости воздерживаться от минирования иностранных торговых путей, дабы не затруднить грядущее подписание мирного соглашения». Августейший миротворец до сих пор вспоминал унижения 1854–1855 годов, опасаясь царапнуть нежную британскую душу, и без того опечаленную первой английской жертвой в турецкой войне. То, что на британских верфях для Оттоманской империи усиленно строился новый мощный корабль, систершип «Мессудие», а на турецких броненосцах старшие офицеры — почти сплошь английские подданные, ничью душу трогать не должно.
И не трогало, пока у России не появились субмарины и такие капитаны, как Макаров. Зато начальники остались прежние.
Генерал-адмирал появился в Севастополе в мае, когда случайная нейтральная лохань опустилась на дно у северных ворот Босфора, где османы тщательно тралили и клялись, что от мин чисто.
Константин Николаевич вручил «Анну» Макарову, Ланге и другим
Затем Его Императорское Высочество изъявили желание осмотреть корабли. Утолить его желание оказалось несложным, ибо «Пиранья», «Катран» и «Терпуга» находились в ремонте, оба минзага перевелись в статус береговой обороны, так как ходить в дальние походы всего с парой торпед несерьезно. После первой вылазки одна лишь «Акула» из торпедных лодок осталась способной угрожать турецкому судоходству.
Торжественное доведение высшей воли до умов офицеров протекало в Балаклаве, чья бухта отныне дарована подводным лодкам.
— Нужно срочно устанавливать правила подводной войны, — вещал морской командующий перед командирами субмарин и капитанами кораблей. — Победы над турецким флотом есть замечательное дело. Только о международном престиже России нельзя забывать.
Наши враги тонут — вот и весь престиж, было написано на лицах подводников. У Константина Николаевича имелось другое мнение.
— Утопление из-под воды цивильного судна рассматривается как пиратство. Нападающая сторона обязана остановить его предупредительным выстрелом под форштевень, изъять документы, предоставить возможность спастись на шлюпках, вплоть до помещения пленяемых на борт.
— Разрешите обратиться, ваше высокопревосходительство. Лейтенант Ланге. Каким образом может предупреждать подлодка? Торпедой под мидель?
Великий князь с неудовольствием поморщился. Его красивые рассуждения испачкались о прозу жизни.
— Не мы с вами придумали международные правила, не нам их изменять, господин лейтенант. Нельзя обольщаться первым успехом. Адмиралтейство убеждено, что конфуз осман проистекает от неожиданности и повторен быть не может. Ныне следует сосредоточиться на охране наших берегов. Мы полагаем, турецкие броненосцы начнут рейды у побережья Румынии и Молдавского княжества, дабы помешать снабжению морем наших войск на Балканах.
— Здорово! — вырвалось у Макарова.
— Простите?
— Виноват, ваше высокопревосходительство. Скорее бы начали, а не выковыривать по одному из Золотого Рога.
— Вы забываетесь, капитан-лейтенант. С очевидностью ясно, что нам не хватает транспортов, а у турок семь броненосных корветов, мониторы, бронированные канонерские лодки.
— Разрешите вопрос, ваше высокопревосходительство. Сколько нужно транспортных пароходов? Два мы пригнали в Севастополь, десяток-другой наберем. Можем и больше, если английскую контрабанду арестовывать. Броненоски утопим попутно.
— Не сметь трогать суда под британским флагом! Адмирал, вы лично обязаны за этим проследить. Броненосцы — да, пускайте на дно, если получится. Но никакой анархии и самодеятельности. Вы — императорский флот, а не пираты с Веселым Роджером. Кому не ясно — с флота вон!
Когда августейшее высочество изволило раствориться вдали, Логинов шепнул Макарову:
— У них и на суше так будет. Каждому солдату скажут: сначала у турка поинтересуйся, не желает ли он в плен, проверь документ, лишь тогда штыком коли.